«Нет, не избегнуть холода упрёков…»
Нет, не избегнуть холода упрёков,Неотделенья красоты от грязи,Пока огни последних солнцепёковНепостоянней мимолётной связи.
Казалось бы, когда летит всё прахом,Куда важней на верность притязанья:Молитвы ветра, белая рубаха —Чем эти… лучезарные лобзанья!
«Кочуют кучевые облака….»
Кочуют кучевые облака.Так вертится о них прощальная строка,Что если б ею бредил Галилей,Решил бы: нет, не всё от тяжести зависит —Есть власть земных вещей,Есть воля спорить с ней,А притягательнее – выси!
Кочуют кучевые облака,А я прирос к земле, как будто на века,Хоть сей кошмар, возможно, только снится,И с Галилео мы не на земле живём,А кочевыми мыслями плывём,Уже не в силах приземлиться.Кочуют перистые облака…
«Под тяжестью растущих нош…»
Под тяжестью растущих нош —Как придорожная трава я,Что, даже вытоптана сплошь,Живёт, на что-то уповая.
На что-то… что подчас чуднейУпорного стремленья к светуКаменьев с жилами корней,Не признающих тяжесть эту.
«…и это небо одинокое…»
…и это небо одинокое —Такое бледное на вид.Лишь в облаке, как в белом коконе,Прожилка светлая кровит,
Да капли влаги, как смородины,Прозрачной алости полны,Дрожат в листах, что ливнем пройденыС известной небу стороны.
Константин Кокорин «Вишнёвый свет». Акварель, бумага, 20 х 30, 2015.
Светлана Курочкина «Весна». Акварель, бумага, 14 х 24, 2016
«И вновь сошлись лучи и тени…»
И вновь сошлись лучи и тениНа рыхлом мартовском снегу.Я в жизни ярче их цветенийПрипомнить что ещё смогу?
Был снег мертвецки-синеватый,В венозной сеточке теней,Но тлела жизнь под грязной ватойТем безнадёжней, чем больней.
И луч под корку, как подкожно,Входил, не ведая о том,Что умирать весною сложно,Но не сложней, чем жить потом.
«И вновь метель в своей горячке белой…»
И вновь метель в своей горячке белойПонаворотит застругов. И мнеГрустить всю ночь… А утром – снег в цене,Звучат капели всей своей капеллой!
И что там у природы на весах —Твоя улыбка иль моя усталость?Приснишься утром – о, какая жалость!Апрельский снег не тает в волосах.
«А жизнь… её не зарифмуешь…»
А жизнь… её не зарифмуешь,Она созвучна только смерти.Задержишься – и затоскуешь,Как старое письмо в конвертеОт выбывшего адресата,Как лист, не облетевший с осени:Захочет с новыми – куда там!Такой нелепый в майской просини…
«Снег не таял в буграх низин…»
Снег не таял в буграх низин,Луч дремал на коре ольховой.Между вывернутых лесинЗастоялся не вешний холод.
Прошлогодней травы клочкиКромкой поля тянулись к свету.Стебли были как жизнь узки,Поле было широко ветру.
Двух несхожих миров верста.Я набрёл на её извивы,Как на фразу, что жизнь – пуста…И согласно кивали ивы.
Из письма другу
Ты не спишь под вой волков в пустыне Не́гев,Вспоминая питие на старой дачеИль предсвадебную встречу… как о снегеСожалея: а могло ли быть иначе?
Я сижу в своей дыре, на поселенье.Снегу много. Денег мало. Толку нету.На душе как на реке – оледененье,Может быть, оно исчезнет ближе к лету.
Знаешь, Дмитрий, лишь на море – перемены:Лёд трещит, на местной ГЭС спустили воду.Да и жизни тает лёд – растут лишь цены,Невзирая на реформы и погоду.
Помнишь девочку, робевшую меж нами,Худосочную, со взглядом грустно-странным?Стала смелою, со стройными ногами,Ныне с Кушнером общается, как с равным.
Что останется? Весенних дней наплывы,Нежность сумерек, закатов акварели…Чтоб лучи едва касались веток ивы,И чтоб ветви ив, сквозь сумрак, чуть белели.
«Измятый плащ и вместо шпаги посох…»
Измятый плащ и вместо шпаги посох,Но я люблю – так могут лишь калеки —Медлительность дорог, открытый воздух,Воскресших листьев долгожданный лепет.
Провинция, мой стих стучит в твой ставеньИ бабочки колышет сонный парус.Нигде вольней душа не расцветает,Покинутей – не почивает старость.