Здесь не страны, земли не чуя темень,Доходит мысль до простоты творенья,Что всякий луч и стебель – несомненен,Как вечность, проводя пустое время.
«Луч, стеклом окна задет…»
Луч, стеклом окна задет,На лучины стал колоться.Божья родина – весь светДо звезды на дне колодца.
Даже если нет звезды,Свет дойдёт, печаль растает.Как душа, в ковше водыДремлет щепка золотая.
Тихо шагну я
Тихо шагну я, возникший из праха,В круг от лампады, не знающей тени.Лишь бы не стала духовная плахаСамым бессовестным из заблуждений!
Молнии взмах – и останется громуСущность разваливать на половины.Лишь бы разъятые, как по-живому,Не возопили заслуги и вины.
«В одиночестве, на дне сознанья…»
В одиночестве, на дне сознанья,Что-то дрогнет, будто снят запрет,И торопятся воспоминаньяИз потёмок выбраться на свет.
Сквозь мои глазницы удивлённоСмотрит мальчик. И дрожит слеза,Потому что тихо и влюблённоДевочка глядит ему в глаза.
Не спугни… Потом вспорхнут ресницы,Станет на мгновение темней,И в глазах привычно отразитсяМир, едва ли помнящий о ней.
Загремит тележкой бомж костлявый,Процветёт вдоль свалок бересклет.Лягут тени на глухие травы,Как печали одиноких лет.
«Есть проницательность. Есть тайна…»
Есть проницательность. Есть тайна.Мы вновь приблизимся случайно,Когда сойдёт остаток лет.Пространств весенних окрылённостьПронижет душу, как влюблённость,Как весть о том, что смерти нет.
Тогда, скользнув прозрачной теньюМеж праздностью и канителью,Появишься, мой ангел, ты.И будут в дымке предрассветной,Как в лёгкой лирике заветной,Сквозить небесные черты.
Никогда
Никогда мы не свидимся болеНи в лесу, ни у речки, ни в полеИ зелёный цветок не сорвём;И в зелёных серёжках берёзам,И с зелёным отливом стрекозамНе расскажем о счастье своём.
Был избеган босыми ногамиВесь наш рай, что давно под снегами,Лишь зелёные сосны скрипят.– Дети, где вы? – Не ведаем сами,Не в глаза и чужими глазамиСмотрим, как догорает закат.
«Телу легко затеряться в толпе…»
Телу легко затеряться в толпе,А душе – в одиночестве.Вот я иду по заросшей тропе,Исчезающей в творчестве.
Боже, как зримо поётся в глуши,Быть бы только внимательным!Ты меня словом, как есть, оглушиСамым верным и дательным.
Словом, разрушившим лет города,Воскресившим, как спящую,Девочку, что не придёт никогдаВ жизнь мою настоящую.
«И на голос разлуки – лишь сон о далёком…»
И на голос разлуки – лишь сон о далёком.Я держу твои руки – и сосны над нами,Ветерок овевает твой сбившийся локон,И ночная прохлада дрожит светляками.
Это только ручьи превращаются в реки,Или тени – ничьи на бродячем пригорке.Ты моя, ты маяк – пусть сквозь сонные векиПробивается мрак, но глаза мои зорки.
Пусть мы тени вдвоём, только речка – бормочет,И на платье твоём оживляются складки:Где птенцом трепыхался пугливый комочек,Трепетания снова мучительно сладки!
Узнаёшь ли меня? – Запрокинулись руки:Я узнаю тебя, даже если забудуЭту песню огней, эту сладостность муки —Даже тени теней не противятся чуду.
И движеньем, что легче лесной паутинки,Будто время разгладить, к лицу прикоснулась:Спи, далёкий, пусть утро туманит тропинки —Я сегодня средь ночи счастливой проснулась.
«Верить луне и сирени…»
Верить луне и сирени,Что обещали тебя?Тени, лишь хладные тени,Мы не сольёмся, любя.
Стаи, летящие к югу,Вновь провожаем с тоской.Ходим, как время, по кругу;Ищем, как стрелки, покой.
Ты – на луне, я – в Веретье.Кру́гом идёт голова,Тысячелетием – третьимОт Рождества.
Станешь над пропастью – плечиУбраны в лунный атлас…Ангел на небе погасит свечиИ не разбудит нас.
«Вот маки – цветущие бабочки сна…»
Вот маки – цветущие бабочки сна,Вот сны – золотые соцветия сада,Что щедрую прелесть дарили сполна.Но сад обнищал, покосилась ограда.