Это был большой и веселый двор. Малыши пекли из песка пироги, ребята постарше играли в мяч. Две девочки, одна с розовым бантом, другая с голубым, качались на деревянных качелях, взлетая под облака. Бедные! Как они вскрикнули, когда доска выскользнула у них из-под ног.
Счастье, что подскочивший милиционер правой рукой успел подхватить ту, что с розовым бантом, а левой ту, что с голубым.
Так он и стоял, держа на руках двух девочек, а к нему со всех сторон бежали жильцы.
— Какая силища! Скажите, вы мастер спорта?
— Голубчик, — обнимали его матери, — вы спасли наших детей!
Толпа окружила милиционера, который глазами искал Витю: мальчика уже и след простыл.
— Теперь мы спасены! — сказал Витя щенку, когда они выбрались на проселочную дорогу. — Милиционеру нас уже не догнать!
Но выглядели беглецы жалко. Щенок хромал, подметая языком дорожную пыль. У его хозяина хохол был мокрый от пота. В изнеможении Витя прислонился к телеграфному столбу. И что же? Даже телеграфный столб не пожелал быть его соседом!
У столба выросли крохотные ручки, которыми он вывинтил электрическую лампочку. Опустившись в землю по шею, столб положил лампочку на дорогу.
Потом подал знак, покачав проводами, и вместе с ним провалились под землю остальные столбы.
Авария на линии! Телеграфная связь прервана. Вечером не будет света ни на шоссе, ни в домах!
— Нет, так продолжаться больше не может! — схватился за голову Витя. — Я иду в лес, я должен объясниться с ним!
Раньше дорога была простой и короткой. По деревянному мосту перейти на другой берег — крутой и высокий. Там и растет лес.
Но деревянный мост не станет служить тому, кто поссорился с лесом. Вите и щенку пришлось переправляться через речку вплавь.
Когда они вылезли на берег, вода с них стекала ручьями. Щенок шумно отряхнулся, мальчик выжал рубашку и взбил хохол.
— Уважаемый лес! — встав в позу, торжественно произнес Витя. — Право же, я не нарочно! Выслушайте меня, наш дорогой зеленый друг!
Но лес не считал Витю своим другом и не хотел его слушать, не хотел с ним знаться.
Первыми тронулись в путь березки и осинки. За ними плавно, как девушки в хороводе, проплыли елочки. Зашумели ветвями, запели прощальную песню сосны и дубы. Напрасно скулил щенок, напрасно просил Витя, протягивая к деревьям руки:
— Не уходите! Не надо! Я больше не буду!
Лес уходил. Лес не верил его словам. Улетали птицы, убегали звери. Никто не захотел остаться: ни цветы, ни грибы, ни шишки, ни пни.
От Витиных ног зеленой волной отхлынула трава. Мальчик оглянулся, и ему стало страшно. Ни дерева, ни куста, ни травинки. Пустыня… Только две тени — его да щенка — чернели на голой земле. Но вот на землю упала третья тень.
По пустыне шла девочка с ведерком в руках.
— Мальчик! — сказала она звонко и нежно, как поют птицы. — Ты не знаешь, мальчик, почему от нас ушел лес?
«Лесовичка!» — узнал девочку Витя. Так прозвали дочь лесника ребята потому, что она первой приносила в школу лесные новости: когда задымил орешник, когда прилетели пеночки, когда из норы вышел барсук.
— Почему ушел лес? Все из-за меня!. — честно признался Витя. — Это я поссорился с ним.
И Витя рассказал девочке свою необычайную историю.
— Значит, больше не прилетит к нам весной соловушка? — тихо спросила девочка. — И больше я не увижу, как распускаются березки?
Длинные девочкины ресницы заморгали.
— Эх, ты! Даже березки мне не оставил! А что будешь делать сам?
— Не знаю. Здесь мне нельзя оставаться. Я все развалю, всем напорчу. Наверно, уеду куда-нибудь!
— Ну, и в другом месте напортишь. Некуда тебе ехать. Раз ты поссорился с лесом, ты поссорился с людьми.
Витя низко-низко опустил голову. Вот и Лесовичка уходит, не хочет водиться с ним. Но девочка не ушла. Вынув из ведра металлический совок, она присела на корточки и стала копать землю.
— Что ты там делаешь? — робко спросил Витя.
— Лес сажаю. — Лесовичка высыпала из ведра желуди. — Раз старый ушел, надо посадить новый.
Желуди, которые я сама собирала, никуда от меня не убегут! Ты, заколдованный, будешь поливать лунки, бери ведро и ступай к реке за водой!
Спускаясь по косогору, Витя услышал тревожные гудки.
«Сажусь на ме-е-ель!» — уныло басил пароход.
А работяга буксир, еще недавно тащивший тяжелую баржу, печально гудел в ответ пароходу:
«Уже сижу на мели, уже сижу-у-у!»
Пока на берегу рос лес, река была полноводной; ушел лес, и река обмелела — ушла из нее вода.