— Так не покидайте, — усмехнулась Лика.
— Не могу, ваше высочество. В замке бал, сейчас полночь, по коридорам ходит много посторонних. А вы член королевской семьи, с вас вообще нельзя глаз спускать, сами понимаете.
— Не понимаю. А если бы мне вдумалось пойти на бал?
— Ээ… — на лице стража отразилось замешательство. — Но охрана, отряженная для этого, уже сопроводила принцесс в бальный зал и дежурит частично внутри, а частично у выхода.
— И раз я вовремя не вышла, то теперь обязана куковать взаперти?
— Никак нет, ваше высочество, двери в ваши покои открыты.
— Только выйти из них я не могу.
— Можете, ваше высочество, но…
— Тогда вас накажут?
— Да, ваше высочество, — понурился страж, готовый к любому самому эгоистичному решению принцессы.
Лика задумалась.
— Всё равно не понимаю. Гости у нас давно, но несколько дней назад я без проблем покинула комнату ночью.
— Я помню ту ночь. Вас сопровождал мой напарник.
— Вот как? — Лика задумалась. По мере взросления её картина мира то и дело менялась. Вот и сегодня её настигло очередное «открытие»: оказывается, она всё время живёт под присмотром чьих-то бдительных глаз. — А где ваш напарник сегодня?
— Ему нездоровится.
— И никто не может его заменить?
— В последнее время в замке много гостей, сами понимаете.
— Понимаю. И всё же мне надо идти! А вы оставайтесь у дверей в мои покои.
— Но…
— Это приказ, — припечатала Лика.
— Ваше высочество! — взмолился страж.
— Вы смеете спорить со мной? Я принцесса Ардара!
— Покорно прошу прощения, ваше высочество, — страж склонил голову, а затем поплёлся обратно на пост.
Лика же развернулась и твёрдым шагом пошла прочь по коридору.
Однако растерянный страж никак не шёл из её головы. Очевидно, он боялся выговора или наказания. А в том, что его промах обязательно обнаружат, можно было не сомневаться. Лику увидят. Одну «в опасное время». Причём увидят неоднократно. И наверняка его сослуживцы знают о том, что сегодня этот страж охраняет покои принцессы один.
«Один. Охраняет меня,» — картина мира снова дрогнула, будто в приборе, через который Лика смотрела на него, внезапно заменили стекло.
Она вдруг по-иному взглянула на жизнь этого конкретного стража, и на жизни людей, которых раньше практически не замечала.
— Хос с тобой! — сжав кулачки, принцесса резко остановилась. — Ладно. Никуда я не пойду.
Возвращаясь в комнату, она почему-то не решилась взглянуть на осчастливленного ею стража. И долго-долго ещё не могла заснуть…
Утром Лика проспала и чуть ли не бегом вбежала на завтрак. Гвен и Брянка уже сидели за столом, который накрыли на малой южной террасе. Причём Брянка сияла, как новенький медный поднос.
Непривычно весёлое настроение мадхавской принцессы сбило Лику с мысли и заставило напрочь забыть о вчерашнем разговоре со стражем и о дурацком правиле охраны — преследовать по ночам одиноких принцесс.
— Вчера на балу что-то произошло? — поинтересовалась Лика, вмешивая сливки и ягоды в овсянку.
— О, да-а, — загадочно протянула Гвен и обратилась к Брянке, — сама расскажешь? Или лучше я?
— Ой, девочки… не могу, — Брянка зарделась и спрятала лицо в ладошки.
— В общем, если вкратце, — усмехнулась Гвен, — вчера почти всю ночь с нашей подругой танцевал один неугомонный дракон.
15
Лика
Кажется, Лика оглохла. По крайней мере, так ей показалось. На несколько мгновений её накрыла гулкая плотная тишина, в которой всё осталось, как прежде — залитая солнцем балюстрада, белоснежная скатерть, позолоченный кофейный сервиз, Гвен, которая продолжала шевелить губами, и Брянка, стыдливо прячущая округлые покрасневшие щёки в ладошки… а вот Лику будто подменили. Оставили от неё лишь оболочку, без души и самой возможности мыслить.
Но вот Брянка приоткрыла лицо и заговорила сама. Лике невыносимо было смотреть на её лихорадочно блестящие глаза, поэтому она переместила взгляд на губы мадхавки, которые та стянула кисетом, будто показывала поцелуй или много-много раз произносила слово «люблю».
Лика заставила себя отмереть. Усилием воли она подняла фарфоровую чашку и пригубила горький мадхавский кофе, славящийся своей густотой и сильным, пряным ароматом. Горячая горечь с кислинкой растеклась по нёбу и языку…
И только тут кокон тишины вокруг Лики распался, развеялся, будто морок, и она отчётливо услышала ворчливый усмехающийся голос Гвен:
— Только послушайте её: Льюэллин то, Льюэллин сё. Чувствую теперь все разговоры будут крутиться вокруг этого Льюэллина!
— Льюэллин? Кто это? — нахмурилась Лика, делая большой обжигающий глоток.
— Лика, ты меня удивляешь! — хохотнула Гвен. — Я битый час рассказываю тебе о новом драконе, прибывшем ко двору…
«Новый дракон!»
— …а ты будто в облаках летаешь! Повторяю для особо влюблённых, — произнесла Гвен нарочито выразительно. — Прибыл дракон.
— Дальше, — поторапливая подругу, Лика дёрнула рукой и поставила чашку мимо блюдца.
Гвен слегка подняла бровки, заметив ужасную оплошность принцессы, но продолжила:
— Советник твоей пассии. Зовут Льюэллин Эриг. Кажется, ему понравилась наша Брянка.
Брянка тут же хихикнула, по всей видимости, не в первый раз. Лика же с облегчением выдохнула.
Да, приехал не Адайн, а лишь его советник, который явно заменяет его. Причём приехал не сразу. И это может означать, что планируется длительное отсутствие, а возможно и окончание пребывания в Ардаре, драконьего короля. Но об этом она подумает позже.
Главное, что не Адайн танцует с Брянкой. Не Адайн от неё «без ума», как уже заявляет тараторящая без умолку Гвен.
— Скорее бы сегодняшний бал, — нечаянно перебила принцессу Риамонта Лика, — любопытно взглянуть на дракона, проявляющего хоть какие-то эмоции.
Гвен поджала губы и усмехнулась каким-то своим мыслям. Однако размышления подруги уже не интересовали Лику. Она снова унеслась мыслями к Адайну, а заодно к платью, которое сегодня наденет и к линии своего поведения — нужно быть дурой, чтобы не понимать: Льюэллин обязательно доложит своему господину обо всём, что происходит в Ардаре. Возможно, будет рассказывать и о ней.
И снова потянулись дни и балы, только теперь Лика отсчитывала их с момента, когда увидела советника Адайна — хорошо сложенного молодого человека с рыжеватыми волосами и светло-бирюзовыми глазами, одетого просто и вместе с тем со вкусом.
Первый бал длился мучительно долго. Второй прошёл быстрее. Третий, четвёртый и последующие слились в памяти Лики в один. Единственным, что их различало — было поведение Брянки и её драконьи страсти, которые развивались отнюдь не по канонам обычных любовных историй.
Натанцевавшись с Брянкой в первый вечер, советник Льюэллин на следующий вечер начал приглашать других девушек. Сначала Гвен, правда, та ясно дала понять, что не танцует, потом — герцогинь, баронесс и графинь, всё помоложе, да посимпатичнее.
И сначала Брянка впала в уныние. Несколько часов первого бала она искренне не понимала, что происходит, потом жутко расстроилась, хотя и старалась изо всех сил не подавать виду.
— Кажется, ты немного устала, — заметила тогда скучающая в одиночестве Лика. Да, она решила проявить чудеса верности и стойкости, и теперь в духе Гвен последовательно, хотя и вежливо отказывала практически всем кавалерам, кроме венценосных особ, которые иногда, согласно протоколу, приглашали её на танец. — Не хочешь уйти?
— Нет, — Брянка явно сглотнула ком в горле. — Вдруг он…
— Вспомнит о тебе и пригласит? — «помогла» подруге Гвен.
— Умгу, — кивнула принцесса Мадхава, с трудом удерживая «лицо».
К концу недели Лика заметила странное — Брянка и Гвен начали сами выбирать себе платья. Но если к платьям Гвен Лика не имела никаких претензий — риамонтка предпочитала тёмное и неприметное, то платья Брянки неприятно удивляли её. Нет, фасон вполне повторял силуэт Ликиного наряда, а вот цвета… То фуксия, то оранжевый с золотом, то салатный. Было даже красное, да ещё такого кричащего оттенка, который невыгодно смотрелся на фоне Ликиного платья. Точнее, это Лика, одетая в тот вечер в нежно-голубой муслин, совершенно терялась на фоне ослепительно яркой подруги.