Это было слишком. Слишком хорошо, чтобы оказаться правдой. Просто невыносимо.
— Нет… — повела она головой.
— Больше нет запретов, Лика. Ты — моя жена, — слегка охрипшим и до ужаса притягательным голосом проговорил Адайн.
Однако руку с бедра убрал.
— Просто всё как-то… слишком… быстро, — наконец она нашла нужное слово.
Отстранилась и уселась на песке.
Некоторое время новоиспечённая жена драконьего короля просто сидела и размышляла, пытаясь различить линию горизонта в этом странном светло-белом пространстве, а Адайн лежал на песке, глядя в подземное «небо», укрытое плотными ватными облаками. Они оба молчали. Кажется, Адайну тоже было, о чём подумать.
— Знаешь… — Лика первая решилась нарушить тишину. Или это он ей уступил?
— Слушаю, — отозвался дракон.
— Не знаю, стоит ли, — она опустила взгляд на песок. — Возможно, не стоит. Но это гложет меня, не даёт покоя, и если не скажу, навсегда останется между нами.
— Говори всё, что думаешь. Мы ведь договорились быть честными, — Адайн перевернулся на бок и подпёр голову рукой.
— У меня из головы не идёт твоя ложь насчёт Гвен. Ты ведь спал с ней. Тогда, в Ардаре. Я видела вас.
— Мм… это многое объясняет, — задумчиво ответил он, при этом ни один мускул на его лице не дрогнул. — И когда? Когда именно ты нас видела?
— Пять лет назад. Ещё до того, как… — Лика тяжело вздохнула и закрыла глаза, будто это помогло бы забыть самые страшные минуты её жизни. И всё же она продолжила: — В тот вечер я принарядилась. Я хотела пойти к тебе, чтобы рассказать…
— Ты была в голубом платье.
— Ты помнишь тот вечер? — сказать, что она удивилась — ничего не сказать.
— Конечно, помню. В твоих волосах торчали гортензии… Можно скажу, пока не забыл? — лёгкая улыбка тронула губы Адайна.
— Угу.
— Ты прекрасна и без цветов, — он коснулся её волос и медленно протянул между пальцами длинную золотистую прядь. — И без всех этих украшений, кружев и платьев.
— О, да, — усмехнулась Лика, — каждый ловелас мечтает избавить женщину от платья. Не знала, что ты такой.
В ответ её пронзили настолько тяжёлым, горящим взглядом, что внутри всё перевернулось и бросило в дрожь. А ведь она ещё не успела в себя прийти от их последнего поцелуя.
— Полагаю, ты многого обо мне не знаешь, — произнёс дракон не своим голосом.
Между ними снова натянулся воздух, и в груди стало тесно…
— Адайн… что ты делаешь со мной? — перед глазами затуманилось, и голова стала тяжёлой.
— Ничего… Пока ничего.
— Хорошо, — Лика выдохнула, пытаясь абстрагироваться от странного чувства, возникающего каждый раз, когда он оказывался рядом.
Только раньше она находила силы сдерживать его, а теперь необходимость в дистанции отпала. И это само по себе обескураживало. Мысль о том, что теперь, после долгих лет мучений и испытаний, они — муж и жена, и их ждёт… много нового для неё… с трудом приживалась в сознании.
— Тогда, позволь, я продолжу, — Адайн, как всегда, первым проявил чудеса самообладания. Голос его стал серьёзным, а взгляд устремился вдаль. — После того вечера ты пропала. По официальной версии, заболела. Я полагал… продумывал разные версии. Но не догадался о самой очевидной. Сейчас я понял: риамонтцы воспользовались ситуацией и моим злоупотреблением снотворными. Помнится, в тот вечер Эрик долго гулял с тобой. Если честно, я опасался, что он позовёт тебя замуж. Не из чувств к тебе, буду откровенным, тогда они только зарождались, и если честно, в те дни я их даже не сознавал… Однако уже тогда было ясно: брак с Эриком погубит тебя. И Ардар.
— Я тоже боялась предложения. Его не последовало. Мы просто долго гуляли, делились воспоминаниями.
— Ясно. Он попросту тянул время, давая мне заснуть, а Гвиневре — пробраться в мои комнаты, раздеться и встретить тебя.
— О… — наконец, Лика сложила дважды два. И всё-таки у неё оставались сомнения: — Но как они догадались, что я приду к тебе?
— Лика, ты помнишь себя в тот период? — прищурился Адайн.
— Смутно.
— У тебя тогда всё на лице было написано. Каждый твой шаг… Только представь, все видели, что ты влюблена в меня.
Лику бросило в краску. До этого момента она просто не задумывалась о том, что её чувства могут быть известны кому-то ещё. И вдруг выясняется, что все её секретики знали примерно все. Захотелось вдруг провалиться под землю. Задним числом.
Адайн же продолжал рассказ:
— Двор быстро прознал, что идея с праздниками на выезде твоя. Все видели, как ты менялась, стоило мне оказаться в поле твоего внимания.
— Родители тоже… знали?
— Знали и переживали. И я переживал. Приходилось присматривать за тобой.
Перед глазами Лики пронеслось новое воспоминание: жаркий день в окрестностях загородного замка, озеро, лодка, она и Гвен наблюдают, как Брянка падает в воду, а Льюэллин спасает её. И в этот момент она перехватывает пристальный взгляд Адайна. Только тогда она совсем иначе его трактовала. А он… просто присматривал за ней. Теперь стало ясно, почему именно он нашёл её первым в лесу, когда она якобы потерялась.
— Видимо, к тебе оказалось приковано не только моё внимание, — продолжил Адайн. — Впрочем, с самого начала было понятно, к чему всё идёт.
— Как?.. — Лика правда не понимала. — Даже я не знала, чего ожидать… от себя.
— Суди сама: сначала ты задерживаешь меня в Ардаре. Потом пытаешься потеряться. Затем устраиваешь совместную поездку в одной карете до самой Прайнарры. В тот же вечер следишь за мной на улицах города, да так, что я вынужден бросить все свои дела, спасать тебя и возвращать в замок в звериной ипостаси. А вечером следующего дня ты одеваешься в самое прелестное платье. Причём в тот вечер не было никакого празднества или бала. Что можно было подумать?
— Что я надела прелестное платье. Могла я принарядиться просто так, для себя?
— Ага, неугомонная, но весьма решительная принцесса, потерявшая голову настолько, что рискнула жизнью, решив прогуляться по ночной столице, рассорившаяся с подругами, лишь бы иметь повод не ехать с ними в карете…
— Не правда!
— …читающая любовные романы, в которых написано… много всякого. Не скажу, что все люди в замке, но множество заинтересованных лиц понимало: рано или поздно ты придёшь ко мне. Когда, если не в ночь, которая была объявлена, как последняя ночь пребывания иностранных делегаций в королевском замке?
— Творец всеединый, а ведь ты… прав, — Лика не знала, куда деваться и что ещё сказать, кроме: — Как это… ужасно.
— Брось. Ты была юна.
— Допустим, — некоторое время она раздумывала над услышанным и справлялась с навалившимся внезапно запоздалым чувством стыда. — Но знаешь, всё равно кое-что не сходится.
— Говори.
— Почему в тот вечер… я ведь хорошо его запомнила не только потому, что впервые в жизни испытала настоящую боль, а потому, что до последнего пыталась найти тебе оправдание, и тоже думала о снотворном… но, Адайн, в тот вечер в твоих комнатах не чувствовался запах липового чая.
— Как я уже сказал, в тот вечер ты была особенно хороша. Ты… вызывала странные, новые, непонятные мне чувства… А у нас драконов… В общем, я не доверял самому себе. Поэтому выпил пилюлю. Такую же, какую дал тебе прежде, чем мы рухнули в огненные врата. До этого и после я действительно частенько пил на ночь липовый чай. Видимо, риамонтцы как-то об этом прознали. Впрочем, неудивительно. В те времена обстановка была крайне напряжённой. Все следили за всеми.
— Но как ты вообще мог спокойно засыпать? Сам говоришь, в замке творилось Хос знает, что. Половину стражей и слуг сменили наёмники. А через неделю… произошло то, что произошло.
— Теперь могу рассказать. Мы с твоим отцом подозревали готовящийся переворот. Не из-за твоего письма, составленного, кстати, из моего учебника по географии человеческих королевств.
Услышав, что её учебник когда-то принадлежал Адайну, Лика почувствовала одновременно и лёгкое чувство вины, и трепет — оказывается всё это время в её распоряжении была вещь, принадлежащая самому дорогому существу на свете.