Александра бросила зонтик, схватила одну из веревок, которая волочилась за жеребцом, и изо всех сил потянула. Голова жеребца дернулась в сторону, он недовольно заржал, и его гигантское тело тоже немного повернулось.
Не было времени думать. Ей надо вывести его из равновесия и дождаться, пока из его глаз не исчезнет белизна. Александра бросилась к жеребцу, прижалась к его массивному телу и продолжала тянуть веревку – чомбур – на себя, вынуждая жеребца поворачиваться, крутиться на месте.
Краем глаза она заметила, что второй чомбур свободен. Вероятно, во время прыжка на платформу Смиту удалось освободиться. Теперь юноша лежал в грязи без движения.
Гигантское животное фыркало и дергало головой, но после нескольких кругов немного успокоилось, что Александра посчитала своей победой. Неожиданно ей пришло в голову, что она понятия не имеет, как быть дальше. Человек с властным голосом что-то говорил о шорах. Совершая следующий круг, она подхватила с платформы свой открытый черный зонтик и накрыла их головы – свою и жеребца, существенно ограничив обзор.
Александра не сводила глаз с потрясающего животного. Она тяжело дышала. Жеребец тоже.
– Ну вот, ты большой молодец, – заговорила она, продолжая двигаться по кругу, но все медленнее. – Еще немного, и совсем успокоишься. Знаешь, я тоже не люблю грозу. И толпы людей. Неудивительно, что ты повел себя ненадлежащим образом.
Жеребец недовольно заржал.
– Я с тобой полностью согласна. Ты имел все основания для возмущения, – продолжила она. – Ты же не просил, чтобы тебя затащили в холодный неудобный вагон. Тебе нужна сухая конюшня, свежее сено и теплая вода. Звучит заманчиво, правда?
Разумеется, Александра могла и дальше продолжать свой монолог, но все же ей хотелось, чтобы кто-нибудь избавил ее от этого зверя. Мать с детьми теперь наверняка в безопасности, так что пора бы и о себе позаботиться. Неожиданно Александра почувствовала дрожь в коленях. Ноги предательски ослабели. Надо держаться. Нельзя же рухнуть на платформу прямо под копыта этого гиганта.
И она, и жеребец вздрогнули, когда раздался очередной удар грома, но черный зонтик скрыл от них молнию, и они продолжили водить хоровод.
Александра снова принялась бормотать жеребцу бессмысленные глупости. Зонтик ограничивал видимость, но слышимость оставалась хорошей. Крики людей, детский плач, стук дождя по навесу.
Наконец рядом послышались уверенные шаги.
– Юная мисс, вы можете идти на звук моего голоса?
Александра ощутила, как по спине прокатилась волна дрожи, не имевшей ничего общего с промокшей насквозь одеждой. Причиной ее был и не страх. Осознание. Или предвкушение. В ней каждый нерв был настроен на этот голос.
Юная мисс? И не юная… и не мисс.
Могла ли она пойти за ним? Имей святой Патрик голос, ему бы не пришлось изгонять змей из Ирландии. Они бы последовали за ним добровольно, куда бы он их ни повел.
Этот голос явно не принадлежал святому, равно как и любому другому представителю небесного воинства. Его глубокий тембр содержал слишком много оттенков. Но не призрачных, а вполне земных, чувственных.
Такой голос манит, искушает, намекает на преступные деяния и тайные желания.
В общем, очень опасный голос.
Таких Александра научилась избегать.
Она не сразу поняла, что так и не ответила на вопрос.
– Я… я не могу.
– Хорошо. Сейчас я подойду к вам и возьму второй чомбур. Но вы должны передать мне зонтик.
Мужчина предположил, что ее неуверенность вызвана непредсказуемым конем. Так и должно было быть. Теоретически. Будь на ее месте любая другая женщина с любым другим прошлым, для нее две тысячи фунтов мускулистой лошадиной плоти были бы более пугающими, чем две сотни фунтов плоти мужской.
По правде говоря, она предпочла бы общение с неуправляемым жеребцом, чем с мужчиной – обладателем такого голоса. В нем она услышала сдерживаемую ярость, скорее всего, незаметную ни для кого, кроме нее.
Больше никто и никогда не застигнет ее врасплох. За прошедшие десять лет она научилась слушать, замечать скрытые вибрации под социальными любезностями и ничего не значащими банальностями.
В его спокойном голосе крылись неизведанные мрачные глубины, какая-то первобытная дикость, от которой ее бросило в жар.
Она уже открыла рот, чтобы ответить, но тут паровоз издал гудок, готовясь к отправке. Откуда-то снизу вырвались клубы белого дыма.