Впрочем, Вальда постаралась убедить себя, что такой поворот событий маловероятен. Хотя граф, следуя примеру предков, и оказывал цыганам гостеприимство, но, в сущности, мало интересовался ими и воздерживался от общения. Он всегда подсмеивался над интересом падчерицы, по его мнению, ребяческим и несерьезным, к истории кочевого народа. Ему и в голову не придет, что она могла бежать с цыганами.
«Кальдераш» и сами были немало удивлены, узнав в ожидаемой попутчице Вальду.
— А господин граф знает, что вы едете с нами? — спросил встревоженный вожак.
— Нет, — честно призналась Вальда. — Но обещаю вам: если он и рассердится, то весь гнев падет на меня одну.
Однако барон продолжал пребывать в нерешительности. Тогда она быстро вручила ему обещанные деньги и, прежде чем он успел что-либо возразить, побежала разыскивать Пхури-Дай.
Старая цыганка была изумлена не меньше вожака.
— Нехорошо это, мадемуазель, — покачала она головой. — Господин граф и госпожа ваша матушка ой как переполошатся!
— Что поделать, — пожала плечами Вальда. — Когда-нибудь я расскажу вам, что вынудило меня на этот поступок.
Но Биби неодобрительно молчала, и девушка умоляюще произнесла:
— Пожалуйста, прошу вас, возьмите меня с собой. Клянусь, что вам это ничем не грозит, а для меня очень важно!
Голос ее был пронизан такой искренностью, что «тетушка» поглядела на нее повнимательнее и смягчилась. Неодобрение сменилось сочувствием.
— Уж так и быть. Поможем вам, чем сможем.
— Спасибо! — с чувством промолвила Вальда. — Мне бы только уехать с вами. Пусть даже не до Сент-Мари — лишь бы подальше отсюда.
Еще накануне она подумала, что цыганам, возможно, неловко будет приезжать на свой праздник в обществе «гадже». Предстоящие торжества носили чисто цыганский характер, а потому для нее будет, пожалуй, благоразумнее вновь присоединиться к табору уже после того, как цыгане заручатся благословениями своей святой. Сейчас же главное — во что бы то ни стало поскорее проехать Арль.
Когда Пхури-Дай снова предложила девушке спать в отдельной кибитке, та с радостью согласилась. Сейчас было бы не очень желательно отвечать на чьи-либо досужие расспросы.
Цыганенок проводил гостью к отведенной ей повозке, небольшой, размалеванной веселым красно-бело-зеленым узором. На пороге сейчас сидела дочь Пхури-Дай, маленькая, очень темнолицая женщина с робким взглядом. Она показалась Вальде немногим старше ее самой.
Муж молодой цыганки погиб, став жертвой несчастного случая, детей же у них не было. Позже девушка узнала, что на руку молодой вдовы в таборе уже имелось немало горячих претендентов.
Женщина молча улыбнулась Вальде и помогла втащить в кибитку камеру и мешок. Потом девушка вернулась обратно к Пхури-Дай, и процессия тронулась.
Отдохнувшие за двое суток, свежие и полные сил лошади резво бежали по неширокой тропе, которая через пару миль влилась в проезжую дорогу на Арль.
Восседая в передней части повозки, откуда было удобнее смотреть, юная путешественница с живым интересом впитывала новые впечатления. Несмотря на ранний час, дорога не была безлюдной, и, вглядываясь в попадавшиеся ей по пути лица, девушка невольно вспомнила, что арлезианки считаются первыми красавицами Франции.
— В жителях Арля сильна римская кровь, которая вдобавок смешалась с греческой и галльской, — рассказывал граф. — А уж тамошние женщины как никто сознают свою красоту и никому не позволят о ней забыть. — Усмехнувшись, он продолжал: — У них даже торговки рыбой чувствуют себя королевами. В своих черных, ниспадающих на плечи мантильях они и на рынке держатся с королевской грацией.
Теперь Вальда сама могла оценить справедливость этих слов — ведь прежде она никогда не бывала в гуще простолюдинов. Бровями вразлет и прямыми, изящными носами местные лица напоминали древнегреческие изображения. Кроме того, жительницы Арля обладали прекрасными черными глазами и великолепными густыми черными волосами, восхитительно сочетавшимися с оливково-смуглой кожей лиц.
— А приходилась вам видеть бои быков в здешнем цирке? — спросила Вальду старая цыганка.
Та отрицательно покачала головой.
Амфитеатр был очень древним — сохранился еще с римских времен. Это девушка знала не понаслышке, она не раз бывала там в дни, свободные от зрелищ. Говорили, что, когда римляне выстроили этот цирк, он вмещал тридцать тысяч зрителей, что превышало все нынешнее население Арля.
Там было три яруса сидений: для сенаторов, воинов и — самый верхний — для простого народа. Последний, за ненадобностью, был сейчас превращен в прогулочную балюстраду.