В эволюции каменной индустрии этого периода можно выделить два этапа, которые особенно отчетливо прослеживаются на материалах Европы. К первому из них относятся культуры, которые характеризуются как среднеашельские, позднеашельские, премустьерские и раннемустьерские. Их возраст от 300–200 тысяч лет до 75–70 тысяч лет. Ко второму этапу относятся культуры позднего мустье. Они существовали во времена от 75–70 тысяч лет до 40–35 тысяч лет до н. э.
Среди палеоантропов довольно четко выделяются две основные группы. Первую из них составляют палеоантропы, жившие в миндель-риссе, риссе и рисс-вюрме, то есть во время от 300–200 тысяч лет до 70–75 тысяч лет до н. э. Это — ранние палеоантропы. К ним относятся все останки в находках Европы, которые именовались атипичными, прогрессивными неандертальцами, пресапиенсами и т. п.
Вторую группа составляют палеоантропы, жившие в Вюрме I и первой половине Вюрме 1-11, т. е. во время от 75–70 тысяч лет до 35–40 тысяч лет. К ним прежде всего относятся классические, типичные неандертальцы Западной Европы. Это поздние палеоантропы.
Поздние палеоантропы пришли на смену ранним. Каждая из этих групп связана с одной из двух стадий эволюции каменной индустрии второй половины раннего палеолита: ранние палеоантропы — со стадией, представленной средне-ашельскими, позднеашельскими, премустьерскими и ранне-мустьерскими культурами, поздние — со стадией, представленной культурами позднего мустье. Все это дает достаточное основание полагать, что ранние и поздние палеоантропы — это две последовательно сменявшиеся стадии эволюции палеоантропов.
Третью группу составляли люди, которые были, по существу, не столько палеоантропами, сколько существами, промежуточными между палеоантропами и людьми современного физического типа. Их можно назвать позднейшими палеоантропами.
Превращение ранних палеоантропов в поздних было связано с переходом от одного этапа эволюции каменной индустрии к другому — в целом, несомненно, более высокому. Но эта смена означала прогресс не только в развитии производственной и вообще хозяйственной деятельности. Она — и это для нас самое важное — была ознаменована резким переломом в формировании общественных отношений. Признаков этого перелома много.
Данные палеоантропологии и археологии, приведенные во втором разделе девятой главы книги, свидетельствуют, что в праобщине ранних палеоантропов, как и в праобщине архантропов, довольно широко бытовало убийство и, может быть, каннибализм. Всего, по подсчетам некоторых исследователей, следы смертельных ранений обнаружены на черепах и скелетах 16 из 25 ранних палеоантропов, остатки которых были найдены на территории Европы (Roper М.К. A Survey of the Evidence in Intrahuman Killing in the Pleistocene//CA. 1969. Vol. 10. № 4. Pt.2, p.436).
Остатков поздних палеоантропов найдено гораздо больше, чем ранних. Однако более или менее убедительные признаки насильственной смерти и следы каннибализма обнаруживаются значительно реже. Среди многочисленных находок классических неандертальцев Западной Европы таковых две. Одна из них — Монте-Чирчео 1 (Италия). Другая сделана в гроте Ортю во Франции. Один несомненный случай убийства отмечен среди позднейших палеоантропов. Череп и скелет Схул IX носят следы ранений, вызвавших смерть.
Не может быть, конечно, исключено и то, что повреждения на черепах некоторых из названных выше ранних палеоантропов, истолковываемые как следы смертельных ран, причиненных оружием, на самом деле имеют посмертное происхождение и связаны с действием естественных сил. Однако, в любом случае контраст между ранними и поздними палеоантропами в этом отношении поразителен. Кроме этих имеются и другие данные о более высоком, чем у ранних палеоантропов, уровне сплоченности коллектива поздних неандертальцев.
К эпохе палеоантропов относится появление первых бесспорных памятников духовной культуры. Наиболее известные из них — погребения. Они появились только с переходом от ранних палеоантропов к поздним.
Появление погребений бесспорно свидетельствует о том, что живые стали заботиться о мертвых. Совершенно ясно, что забота живых членов коллектива о мертвых не могла бы появиться без возникновения заботы живых членов коллектива друг о друге. По данным этнографии, у народов, стоящих на стадии первобытного общества, забота о мертвых объясняется тем, что они и после смерти продолжали считаться членами коллектива. Заботу о покойниках, которую проявляли поздние и позднейшие палеоантропы, невозможно объяснить, не допустив, что мертвецы рассматривались как полноправные члены коллектива — праобщины. Но осознание связи между мертвыми членами коллектива и коллективом невозможно без осознания связи между всеми живыми его членами, то есть без осознания единства праобщины.
Так как человек и после смерти продолжал считаться членом коллектива, то на него и тогда продолжало распространяться действие норм, регулирующих отношения внутри коллектива.
Целый ряд особенностей неандертальских погребений свидетельствует о том, что в праобщине поздних палеоантропов уже в значительной степени утвердились коммуналистические отношения. Каждый член праобщины имел право жить в пещере — месте обитания коллектива. Поэтому покойника оставляли в жилище. Каждый член праобщины имел право на часть добычи коллектива. Поэтому рядом с покойником клали причитавшуюся ему долю. Покойник продолжал сохранять право на орудия, бывшие собственностью праобщины. Этим, скорее всего, объясняется нахождение орудий возле скелетов.
Сенсацию в свое время вызвало исследование почвы вокруг одного из погребений в пещере Шанидар (Ирак), возраст которого определен примерно в 60 тыс. лет. Как выяснилось, в могилу человека, получившего обозначение Шанидар IV, были положены цветы, связанные в букеты, что позволило, в частности, установить, что захоронение произошло в период между концом мая и началом июля.
Эта находка в какой-то степени приподнимает завесу, скрывающую от нас духовную жизнь поздних палеоантропов. Она прежде всего говорит о развитии у них чисто человеческих эмоций. Но это еще не все. Из 8 видов растений, цветы которых были положены в могилу, 5 обладали целебными свойствами, 1 был съедобным и 1 — одновременно и целебным, и съедобным. Такой подбор вряд ли можно считать чисто случайным. Вероятно, поздние палеоантропы уже знали полезные свойства этих растений. Несколько видов из этих 7 до сих пор используются в народной медицине этого региона для лечения ран и воспалений.
Кроме погребений, имеются и другие данные, свидетельствующие о существовании у поздних палеоантропов заботы друг о друге. Об этом, в частности, говорит еще одна находка в уже упоминавшейся пещере Шанидар. Речь идет о взрослом мужчине, который получил наименование Шанидар I. Жил он примерно 45 тысяч лет тому назад. У него задолго до смерти была серьезно повреждена левая глазная впадина, в результате чего он был, вероятно, слеп на левый глаз. Два повреждения обнаруживает правое плечо. Правая рука была, по-видимому, ампутирована выше локтя. И произошло это задолго до его смерти. Об этом говорят следы заживления раны и атрофия оставшейся части руки. Правая ключица была поражена остеомиелитом, лодыжка и колено правой ноги — сильнейшим артритом. К этому можно добавить заживший перелом одной из костей правой стопы и, наконец, полностью стертые зубы.
Таким образом, Шанидар I был по существу полным калекой, неспособным не только внести какой-либо существенный вклад в обеспечение существования коллектива, но даже прокормить и защитить самого себя. И тем не менее он дожил, по крайней мере, до 40 лет, что для неандертальца означало глубокую старость. 40 лет для неандертальца эквивалентны примерно 80 годам для современного человека. А некоторые исследователи определяют его возраст в 50–60 лет. И он вполне мог бы прожить больше, если бы не обвал кровли пещеры (Solecki R. Shanidar. The First Flower People. New York 1971, p. 184, 195–196; Stewart T.D. The Neader-thal Skeletal Remains from Shanidar Cave, Iraq: A Summary of Evidence to Date //Proceedings of the American Philosophical Society. 1977. Vol.121, № 2; Trinkaus E. Hard Times among Neanderthals //Natural History. 1978. Vol.87. № 10, p.62; Trinkaus E. and Zimmerman M.R. Paleopathology of Shanidar Neanderthals //AJPA. 1979. Vol.50. № 3; Trinkaus E. and Zimmerman M.R. Trauma among Shanidar Neanderthals //AJPA. 1982. Vol.57. № 1, p.62–70).