- Дык, - протянул тот, - мало ли, что может быть. Да ты не пугайся раньше времени, - он хлопнул меня по плечу, - не обманут - сначала деньги, а потом работа!
Последнее заявление мне совсем не понравилось: где ж так делают, что сначала платят, а потом просят работать? Между тем, мы подошли к странному маленькому замызганному шатру, с какими приезжает бродячий цирк. Юрчик, воровато озираясь, отогнул занавеску и пропустил меня внутрь первой, потом нырнул и сам.
Внутри шатер был не менее замызганный нежели снаружи, здесь находилась маленькая круглая сцена посреди нее была железная ось, на которой держалась вся конструкция. Рядом со сценой стояло кресло, больше похожее на найденный на помойке трон. Толстый мужчина с торчащей во все стороны бородой, на которой налипли крошки от только что скушенного обеда, тепло нам улыбнулся.
- Юрчик! - пробасил он. - Ну, наконец, я думал опоздаешь! Ты предупредил девушку?
- Ну, конечно, Маэстро, - кивнул в ответ мой приятель.
Я хотела, было, возразить, что никто меня ни о чем не предупреждал, в их фарсе я участвовать не буду, и, гордо кивнув головой, удалиться, как в руках у толстяка сверкнули золотые. Слова я сразу проглотила и начала внимательно слушать.
Оказывается, все было достаточно просто: в определенный момент Юрчик внесет меня в шатер, и я предсмертным голосом попрошу "Маэстро" "излечить" меня, тот приложит руку к моей голове, а потом я прозрею, встану на ноги или еще чего-нибудь сделаю, в зависимости от ситуации. Через несколько минут мне выдали "реквизит", который состоял из старой грязной торбы на меху, от которой воняло собачатиной и рваной шали. Мне предложили снять верхнюю одежду и оставить в закутке за сценой, но, помня, что я имею дело с настоящими мошенниками и потом рискую ничего не найти, делать этого я не стала. Морщась от запаха и омерзения, я надела торбу прямо на тулуп, а шаль на свой платок. После этого мне перевязали глаза грязным бинтом, оставив маленькую щелку, чтобы я хотя бы что-то видела и никуда не врезалась, приложили небольшую доску к ноге и сделали нечто вроде шины, совершенно забыв, что шина, как минимум, накладывается на голую конечность. После чего нам выдали мешочек с деньгами, и мы спрятались за шатром, ожидая своего выхода.
Через несколько минут в шатер начал забиваться народ, ожидающий зрелища. В первый раз в своей жизни я принимала участие в такого рода обмане! Актриса я была такая же, как танцорка, поэтому тряслась, как промерзшая дворняга, и даже изредка поскуливала.
- Не боись! - подбодрил меня Юрчик. - В первый раз всегда страшно.
В это время на сцене началось какое-то действие, а еще через несколько минут раздался звучный бас толстяка:
- Ну, кого излечить!
- Пора, - произнес Юрчик, перекрестясь и хватая меня на руки, - с богом и в дорогу не страшно!
Кряхтя и потея, в торбе и тулупчике весила даже я немало, а юродивый был худоват и слабоват, он внес меня в шатер.
- О, - завопил он, как резанный, - Маэстро! Вылечи мою сестру, мучается бедная! - А мне шепнул, - Ну подыграй!
- Да, Маэстро, - надрывно крикнула я, - больше не могу, я ничего не вижу, ничего не слышу, - очень хотелось добавить "и никому ничего не скажу - язык вырван", но я вовремя сдержалась и продолжала, - и еще, еще у меня сломанная нога дергает, ночами не сплю...
Видимо, получилось слишком наигранно и театрально и народу не понравилось
- Где ж у нее нога сломана, - услышала я злое сопение, - вон как стоит, как березка молодая.
Быстро сориентировавшись, я оттолкнула Юрчика, упала на колени на пол и поползла, крича:
- Совсем ходить не могу, Маэстро, падаю, ноги не держат!
В тоненькую прорезь под бинтами, я видела ноги Маэстро и повернула к ним.
- Где ж она ничего не видит? Вон как ползет, как будто ей дорогу освещают! - раздалось тоже шипение.
Я повернулась на девяносто градусов и поползла уже к середине сцены, забыв про ось, я ударилась об нее со всего размаху головой, раздался странный трубный звук. Меня откинуло на спину, а из перебинтованных глаз посыпались искры, сразу все звуки отдалились, а потом приблизились, и началась мигрень.
- А еще у меня голова болит, - сказала я уже вполне нормальным голосом, а потом уже плаксиво. - Муж, мой, - тут я вспомнила, что Юрасик не муж мне, а брат, но народ, увлекшись, нестыковочки не заметил, направь мои стопы к Маэстро, - правильнее было бы сказать колени.
Юродивый подбежал, схватил меня на руки и поднял с огромным усилием, которое вытекло в довольно определенный звук из организма. Люди начали морщиться от запаха и отступать от нас на два шага назад. "Все же придется убегать", - предупредил меня на ухо Юрасик.
- О, несчастная, - пробасил толстяк, - велики твои мучения, но не бойся: я исцелю тебя.
После этого он положил свою лапу на мою голову и торжественно произнес:
- Увидь сей мир.
Я незамедлительно стянула грязную повязку с уже чешущихся глаз и заорала, подняв руки к небу:
- Я вижу! О, люди, я вижу!
И вновь услышала злобный голос:
- Быстро она чего-то прозрела.
Я испугалась и заорала сначала:
- Я вижу правым глазом! О чудо! Мой правый глаз прозрел!
- Ага, я понимаю двумя, а то одним, ерунда.
- Мой левый глаз тоже начинает видеть, - ответила я, водя головой, ища источник мерзкого голоса. Им оказалась сорокалетняя баба со щербатым ртом и волосами паклей. - О, люди! Я все вижу! И тебя, мерзкая карга, мешающая мне выздоравливать! - проорала я. - Маэстро, вы маг, - я кинулась ему в ноги, - нет, волшебник, - я поняла, что сказала что-то не то, вернее кудесник!
Маэстро ласково погладил меня по голове:
- Иди, дочь моя.
- Как же она пойдет, - раздалось из толпы, - у нее же нога сломана.
Мы переглянулись с Маэстро, но он нашелся быстро:
- Нет, дочь моя, я сказал: иди, ты абсолютно здорова!
Я подскочила на ноги, наверное, излишне резво, потому как раздалось: "О, как молодая коза!"
И, опустив глаза, сказала:
- Век Вас не забуду!
Я облокотилась на руку Юрчика и, специально хромая, прошествовала к выходу.
- Ну, все бежим! А то бить сейчас будут!
- Что? - не поняла я.
В это время из шатра донеслись крики: "Люди, кошелька нет!"
Перегоняя друг друга, мы с Юрчиком побежали. "Вон она, слепо-глухо-немая! Стой, мошенница!" - услышала я и припустила еще быстрее. Мысль быть пойманной обворованной, а потому разъяренной толпой придавала мне скорости и прыти, юродивый не отставал ни на метр. Уходили мы теми же переулками, которыми я два дня назад водила музыкантов. Сейчас я прекрасно поняла, что они чувствовали в тот момент. Мы были уже в трущобах, когда голоса совсем смолкли. Еле дыша, я остановилась. Юрчик схватился за бок и повалился на снег: