… Пожар, пламя, вся деревня тушит горящую церковь, но огонь разгорается сильнее и сильнее. Я бегу в дом, открываю погреб, где прячутся детки. Старшая Маруська держит на руках Коленьку, тот почти не дышит…
… Он лежит весь белый. Лоб покрыла испарина. Хочет пить. Даю воды…
… Гроб. Он умер. В душе огромная чёрная рана болит и кровоточит, и кажется, что если сейчас вздохнёшь, то умрёшь вместе с ним. Любимый, солнце в окошке, моя деточка и кровиночка…
… Он стоит. Я отшатываюсь, этого не может быть – он умер, завтра же хоронить будем. Ярко красные глаза видно даже в темноте. Он кидается на меня, я отбиваюсь, он кусает за руки, острые зубы больно распарывают кожу, я думаю об одном: что теперь будет с детьми? А дальше красная пелена и ничего…
У неё дальше нет памяти, поняла я. Она не умерла, у неё просто нет воспоминаний, человек не может жить без памяти, он теряет себя, свою сущность… Надо наполнить её память, убрать эту дыру. Я так и не определила, когда случилось превращение, но на всякий случай начала представлять себе весну, потом лето, потом осень, очень стараясь не примешивать своих воспоминаний, а представлять пейзажи и птичек. Получалось с трудом: нахальные образы так и лезли в голову, особенно, тот момент, когда я обманывала народ с юродивым и мимолётно целовалась с Сергием…
Внезапно Клавдия согнулась пополам, тело её сотрясал жёсткий приступ рвоты. Чёрная кровь лилась на грубые широкие доски пола, впитывалась в них и бесследно исчезала. Клавдия кашляла, давилась, изрыгая из себя зло. Продолжалось сие действо некоторое время и закончилось так же внезапно, как и началось. Маленькие звёздочки выскользнули из её лба и вернулись к моему пальцу, у меня тряслись руки и подкашивались колени. Женщина подняла на меня огромные зеленые глаза и произнесла вполне человеческим голосом: «Спасибо!» Я кивнула и почувствовала совершенно не уместную в данной обстановке гордость за саму себя, но это было первое в моей жизни большое волшебство мага, которому запретили колдовать.
В это время маленькие упыри догадались, что произошло, и, почувствовав в своей матери ещё одну жертву, начали обступать её. Все, пора было звать на помощь. Я закричала во всю силу лёгких единственному трезвому участнику нашего похода:
– Виль! Виль! Помоги, Виль!
Перевёртыш ворвался в дом с ужасным криком:
– Ася! Назад! Они все упыри!
– Женщину не трогай, – заорала я, – она человек!
Виль быстро сориентировался в сложившейся обстановке, ухмыльнулся и вытащил блестящий меч, уже скорее для острастки, чем для сражения.
– Эй, ребятня, по-хорошему сдадитесь или как?
– Не трогай, – прохрипел старший, и упырята превратились в детей с холодными мёртвыми глазами и отступили к стене.
Я вздохнула спокойно:
– А где отец?
– Привязан к оглобле заговорённой верёвкой. Ванечка так расстарался, что упырь никогда не выберется, – я бросила в сторону Виля удивлённый взгляд. – Петушков хотел меня обезвредить и связать, чтобы я на него ночью не напал, – пояснил перевёртыш, – да заснул в пьяном угаре, вот тут-то верёвка и пригодилась. А что ты с ней сделала? – он кивнул на Клавдию, та без сил лежала на полу и не могла подняться.
– Вылечила.
– Как?
– Просто.
– Такого не бывает. Обращённых нельзя вылечить! – упрямился Виль.
– Слушай, умник, – рассердилась я, – я и сама знаю, что нельзя! Но ведь вылечила! Попробуй, предложи ей кровушки отведать, да она тебе скажет, что ты больной. Эта женщина сейчас живее и человечнее меня с тобой! – я подмигнула ему. – Ну, тебя уж точно!
Клавдия выслушала нас молча, краски возвращались на её лицо, и спросила то, чего я боялась:
– А Данилушку моего вылечите? Лучше умереть, чем без него жить.
Виль с ухмылкой посмотрел на меня, я откашлялась. Да уж, повторить такой фокус я вряд ли смогла бы, да и не знала как. Я до сих пор не поняла, каким образом получилось первое сказочное исцеление. Кажется, это был просто акт защиты Анука и самой себя, а на заказ я вряд ли что-то смогу сделать. Именно это я им и заявила.
– Нет, Асенька, действуй, – давясь от смеха, выдавил вурдалак, – а я за нашими маленькими друзьями пригляжу.
Я выбралась на тёмный двор, крепко держа Анука за руку. И тут заметила тени, неслышные, они двигались с огромной скоростью по всему двору. Да здесь вся деревня была упырями, уж расстарался кто-то!
И тут я увидела хозяина Данилу. Он шипел на меня, рычал, а потом прохрипел:
– Не подходи, ведьма!
Зря он это сказал, с приказами у меня проблема, не могу не ослушаться. Я злорадно ухмыльнулась, смело подошла к нему и прислонила ладонь к холодному лбу.
Когда все закончилось, звёздочки ещё раз ярко вспыхнули и вернулись к моему пальцу. Данила словно проснулся от долгого летаргического сна, часто заморгал и испуганным взглядом обвёл двор, завидев, приближающихся к нам чудовищ заголосил страшным голосом и упал в обморок. У меня дрожали руки и подкашивались колени. Упыри, почувствовав нашу слабость, обступили нас плотным кольцом, от ужаса я зажмурилась и заорала, что было духу:
– Виль, Виль, спаси меня!
Вурдалак явно не слышал, но тут на зов из конюшни вылез совершенно пьяный Иван.
– Ванечка! – закричала я. – Осторожнее! Везде упыри, они сейчас нас с тобой растерзают, сделай же что-нибудь!
Ваня растерялся, услышав сие заявление, но тут же тоненько завизжал:
– Асенька, что делать? Ой, меня кто-то за руку схватил!
Он попытался найти висящий меч, но, видимо, во время пьянки оставил его в сарае:
– Где мой меч? – голосил он. – Ася, я потерял меч! Какой я адепт без моего бедного мечика?! Что делать, Асенька?
– Да, наколдуй чего-нибудь! – не долго думая, посоветовала я.
И Ваняшка наколдовал. Я почувствовала тёплую волну магии, сладко пахнуло жасмином боевого заклинания, раздались сдавленные стоны, а потом тишина.