— Родственников не выбирают, Тобиас. А еще ты ошибаешься: для тебя я хорошая, потому что прихожу только по праздникам. Может, если бы ты со мной жил, то уже возненавидел.
— Нет. Ты одна любишь меня просто так, а не потому, что я стану наследником папиной фирмы.
— А дядя Оливер?
— Он все время на работе, ему некогда со мной возиться. Я скучаю, — тоскливо протянул мальчик, и у меня сердце защемило.
— Я тоже, маленький мой, я тоже. Ты мое личное солнышко, и мне без тебя темно и грустно.
— Ой! Кажется, мне пора. Они возвращаются. Не забывай меня.
— Никогда.
Тоби было всего семь лет, когда он нашел меня на крыльце своего дома. Окровавленную, измученную, но живую. Этот ангелочек не растерялся, не убежал, а нашел отца и уговорил его сначала вызвать скорую, а потом идти смотреть на девушку.
Ребенок был единственным, кто приходил ко мне в больницу. Дядя забегал всего один раз и, не добившись от меня имени подонка, что сотворил со мной такое, с головой ушел в работу и расследование. Тоби же любил просто сидеть рядом и гладить меня по руке, рассказывать забавные истории, которые с ним приключались, или же читал мне сказки.
Я так и не рассказала никому, что происходило со мной в белой комнате с красным ковром, и кто это сделал.
Нет, не потому, что не знала его имени, оно навсегда вытравлено в моей памяти, так же как и его лицо. Во-первых, мне было стыдно — я впустила в сердце чудовище. Он пять бесконечных дней вколачивал в меня, что я ничтожество и дрянь. В какой-то момент я просто ему поверила. Во-вторых, Маркус никогда не был один. Сначала мне приходила мысль в голову рассказать о сестре дяде, но из-за Тоби я не стала этого делать. Хватит с него потрясений.
Мне удалось сохранить в тайне участие сестры от всех, кроме самого главного человека. Мой маленький ангелочек догадался сам. Он просто пришел однажды и сказал, что Мартина плохая, она обидела меня. С тех пор мелкий старается больше не общаться с сестрой. Тетя любит обвинять меня в этом. Даже запретила брату общаться с «сумасшедшей неуравновешенной девицей».
«Как все же хорошо, что он позвонил! На душе сразу стало светлее».
Благодаря Тобиасу мое настроение настолько улучшилось, что я решилась выйти к людям. Надев купальник и прихватив с собой полотенце, поспешила на ближайший пляж.
В бухте, обрамленной с трех сторон отвесными скалами, кроме парочки семей с детьми, не было больше никого. Отойдя от людей подальше, я сняла болохонистый сарафан и пошла купаться.
«Как же хорошо!»
Я любила море, его ласковые волны, что покачивают тебя, когда ты лежишь на спине, его голос, нашептывающий тебе сказки со счастливым концом. А вот океан я не любила, он для меня был слишком напористым и коварным, я же предпочитала умиротворение адреналину борьбы.
Когда вернулась к оставленному синему пляжному полотенцу, меня ждал сюрприз: рядом со мной кто-то расстелил свой плед. Судя по веселой расцветке и кучке тюбиков с солнцезащитным кремом, это девушка.
Немного постояла в нерешительности. Проскакивала мысль уйти подальше, но я затолкала ее поглубже — я же к людям собиралась, ну и что, что они оказались ближе, чем я планировала. Хватит уже потворствовать своей трусости. Тем более я уже начала догадываться, кто так беспардонно нарушил мое уединение.
Только успела развалиться на спине, подставив лицо солнышку, как вернулась Ната. Да, я угадала. Кто как не вездесущая рыжая могла мне такую подлянку сделать?
— Надеюсь, ты кремом намазалась? — вместо приветствия поинтересовалась наш врач.
— Я его не смогла в чемодане найти.
— Как это? Ты нетрезвая собиралась?
— Нет. Вещи укладывала секретарша дяди, она же покупала одежду. Купальник — ее работа. Я бы ни за что не выбрала открытый. Моя только маленькая спортивная сумка.
— Понятно, что ничего не понятно. А почему за тебя вещи выбирает секретарша? — так и хотелось ответить: «По качану». Нельзя же так бесцеремонно лезть в жизнь других. Только Ната не из тех, кто поймет намек, и продолжит допрос, пока все не выяснит. Сразу вспомнилось, как она позавчера мучила Михаила. Пришлось ему рассказать правду, что шорты он не носит не из-за свежей татуировки.