Отбросив телефон на диван, я подлетел к девушке. Ее боль гулко отзывалась во мне. Как же мне хотелось забрать себе все то зло, что она пережила. Пусть лучше мне будет плохо!
— Тише, тише, маленькая. Все будет хорошо. Хорошо, — шептал я, стоя на коленях перед ней. — Я рядом. Никто тебя не обидит. Это все сон. Плохой сон.
Долгожданный телефонный звонок стал моим спасением.
***
Амалия
Я сижу в бездушной холодной гостиной с окнами во всю стену и кожаной мебелью. Никогда не любила этот дом. Не понимаю, как Маркус мог в нем жить. Попадая сюда, я ощущаю себя, как на выставке дизайна. Современные линии и материалы, яркие цветовые пятна — все так правильно и красиво, но нет ни одной вещи, которая бы рассказала о том, кто здесь живет. Пересекая порог комнаты, попадаешь в фотографию из каталога, а не в жилой дом. Я всегда боялась что-то передвинуть и испортить тем самым картинку. Маркус так злится, когда видит крошки или след от стакана на стеклянной поверхности стола. Вот и сейчас я чувствую себя неуютно, словно я лишняя в этом совершенстве в своем белом простом платье и с наспех заплетенными косичками.
— Амалия, я к тебе обращаюсь. Ты меня слышишь? — он опять недоволен. «Что я сделала не так?»
— Прости, задумалась.
— А ты умеешь думать? — от обиды слезы подступают к глазам.
— Маркус, за что? Почему ты злишься?
— Я не злюсь, милая. Я в бешенстве. Пора уже научиться различать эти понятия, — холодно произнес он.
Залпом осушив бокал с виски, Маркус сполоснул стакан и поставил его на полочку над барной стойкой. Ни одного лишнего движения.
— Подойди сюда. Я сказал, подойди! — не дождавшись моей реакции, он в несколько шагов сам преодолел разделявшее нас расстояние и рывком поднял меня с дивана.
— Отпусти! Что ты делаешь? Ты пугаешь меня.
— О, тебе есть, чего бояться, милая. Думала, можно крутить мной, как вздумается, а за спиной спать со всеми подряд? Не выйдет.
— О чем ты? Я не понимаю, — пробормотала я, отчаянно пытаясь вырваться из его стальной хватки. Но все было тщетно, он лишь сильнее сжимал руки.
— Хватит притворяться! Он мне все рассказал. Я не позволю с собой так поступать. Моя невеста должна быть идеальна.
— Маркус, пожалуйста, отпусти. Мне больно.
— Ты еще не знаешь, что такое боль, но я помогу. Ты почувствуешь на своей шкуре, как больно понимать, что твоя будущая жена — шваль, которая вешается на красивых парней и раздвигает ноги в учебном классе.
Каждое слово эхом звучит у меня в голове. Он знает.
— Я не... Все было не так. Я не спала...
— Хочешь сказать, что еще девственница? — арктический лед в голосе вымораживал все доброе и светлое, что было между нами.
— Нет. Но я не виновата.
Удар. Боль. Капля крови падает на прозрачную поверхность стола, нарушая идеальный порядок в гостиной и моей жизни.
— Не смей мне врать!
— Маркус, пожалуйста, не надо.
— Ты предала меня. За все нужно платить!
Я надеялась, что все можно будет исправить. Он остынет, и мы поговорим. Не может же быть такого, чтобы он не понял? Мы же любим друг друга. Но надежда таяла с каждым произнесенным словом, умирая от все новых и новых ударов.
Картинка сменилась, но я знала, что она еще вернется, снова и снова повторяя тот день, когда у меня еще есть надежда, чтобы тут же отнять ее. Это не прекратится, пока мой организм не отключится.
Страшнее всего знать, что случится, но не иметь возможности изменить реальность. Я словно призрак в собственной голове. Все вижу и чувствую, но не могу влиять на картинку.
Белоснежная комната с красным ковром. Я уже не надеюсь на спасение. Сейчас он ушел, но вернется. Никто не найдет меня и не поможет. Он превратил эту комнату в мою тюрьму, а себя — в палача, который медленно убивает не только тело, но и душу.
Боль разливается по всему телу. Я уже срослась с ней. Пять дней превратились в вечность. Я боялась представить, сколько еще их впереди. Когда же я наконец умру!