Мне надо встать и добраться до ванной, там аптечка, но не могу пошевелиться. Я больше не могу. Зачем бороться?
Снова гостиная и Маркус, снова этот чертов разговор. Он снова подлетает ко мне — и я пытаюсь вырываться. Его холодные зеленые глаза смотрят мне в душу.
«Зеленые, не голубые, зеленые... — повторяю я, как мантру. — Господи, пожалуйста, помоги! Ты не услышал меня тогда, может, получится сейчас?»
Я уже не слышала слов своего мучителя, с отчаяньем смертника вглядываясь в его лицо. Его глаза все чаще меняли цвет. Кажется, картинка сменилась, но я не заметила. Боль уже была неважна, только глаза.
***
Кристиан
От волнения палец не с первого раза попал по сенсору. Звонил Мэтт — мое спасение.
— У меня прием, если это не срочно, давай после.
— Срочно! — выкрикнул я в отчаянье. — Амалия, она... У нее припадок! Я не знаю, что делать.
— Опиши, — деловым тоном приказал брат.
— Она лежит на боку, ее трясет, глаза стеклянные, на меня не реагирует, — кто бы знал, чего мне стоило сухо излагать факты. Мне хотелось кричать, но этим я бы не помог Мышке.
— В первую очередь успокойся сам. Постарайся говорить с ней. Есть лекарства, которые помогают снять приступ страха, но у них побочных эффектов больше, чем пользы. Да и не найдешь ты их сейчас.
— А если ей не станет лучше?
— Рано или поздно организм достигнет предела напряжения, и она отключится. Для многих это единственный шанс выбраться из воспоминаний. Для тех, у кого есть якорь в настоящем, все проще. Поэтому постарайся быть рядом, вдруг ты станешь ее якорем.
— Черт возьми, Мэтт! Ты хочешь сказать, что я не могу ей помочь? Да какой ты, мать твою, врач!
— Хороший, — все так же спокойно ответил брат. — Возьми себя в руки. Твои нервы тут точно ни к чему. У нее это не в первый раз. Если она еще не сошла с ума, значит, и сейчас выкарабкается. Ты ей будешь нужен, когда она придет в себя, поэтому постарайся ее не напугать.
Прекратив этот бессмысленный разговор, я вернулся на пол и сел поудобнее, чтобы видеть глаза Лии. Вглядываясь в лицо девушки, я отчаянно искал изменения, но оно все так же напоминало маску.
— Ах, Лия-Лия! Ты же обещала! — прошептал я в отчаянье. — Ладно, говорить, так говорить.
Легко сказать! Но когда надо, это почему-то не получается. Я все пытался начать, но каждая тема казалась глупостью, а проблемы — мелочью.
— Знаешь, Мышка, я лишь однажды чувствовал себя таким беспомощным. Мало кто знает, что у меня была старшая сестра. Ее звали Лада. Она умерла, когда мне было пятнадцать, от передозировки наркотиков. Ты мне напоминаешь ее. Такая же потерянная и одинокая, — наконец произнес я. — Меня не было рядом, когда я был ей нужен, но с тобой все будет иначе. Я не совершу ту же… ошибку, — запнулся я. Мне показалось, что взгляд Лии изменился. Неужели работает? Ради зыбкой надежды я готов выворачивать душу хоть перед всем лагерем. — Мышка, ты когда-нибудь ненавидела свою семью? Я — да. Мне противно, что они делают вид, будто ее не существовало. Только Мэтью еще помнит. Он из-за нее пошел в психологию. Хотел понять, почему так произошло.
— Зеленые, не голубые, зеленые, зеленые, — хриплым голосом повторяла Лия снова и снова.
Пружина внутри меня резко разжалась. Я с шумом выпустил воздух и прислонился своим лбом к ее.
— Да, маленькая, зеленые. Мои глаза зеленые.
Если бы кто-то мне сказал еще неделю назад, что я буду так радоваться своему необычному цвету глаз, я бы посмеялся ему в лицо. Никогда не любил это наследие бабушки. Оно выделяло меня среди других парней, приковывало ненужное внимание. Хорошо еще, что мне бабулины рыжие кучеряшки не достались. Но в тот день я впервые был безумно рад, что мои глаза такие яркие.
«А ведь в тот вечер в ванной она тоже зацепилась за них», — вспомнил я окрик Мышки: «Не закрывай!».
— Мышка, я здесь, я рядом. Только посмотри, и ты поймешь, — голос срывался. Я аккуратно взял в ладошки лицо Лии.
«Какая же ты хрупкая, но сильная девочка! За что тебя так?»
— Зеленые, зеленые, — снова шепот, но теперь взгляд уже более осознанный. — Красивые, — пробормотала Амалия. Ее рука дрожала, но она все равно продолжала гладить меня по виску. В этом простом жесте было столько всего: надежда, облегчение, нежность.