— Лада, Ладочка, маленькая моя. Как же так? Ты же была когда-то такой… живой!
— Ян, — ошарашенно произнесла я. Достаточно было посмотреть на лицо Криса, чтобы понять, что на видео действительно он с сестрой, сестрой, которая так рано ушла из жизни, и которую он безумно любил.
Кристиан медленно обернулся ко мне, в его глазах так и застыли тоска и боль. Больше я сдерживаться не могла — бросилась к нему на шею, обнимая, как в последний раз, пытаясь отобрать его у боли, стараясь залечить те раны, что нанесло ему время.
— Ами, моя маленькая принцесса, девочка моя, я нашел тебя, — шептал он мне в волосы, сжимая так, что вздохнуть было сложно. — Как же так, Лия? Почему? Почему их больше с нами нет?
— Нет, нет! Не говори так! Они с нами… всегда.
Сколько мы так сидели, восстанавливая искалеченные души друг друга, не знаю, но со временем слезы высохли, осталось только бесконечное чувство опустошения и усталость. Вот тогда я нажала снова на пуск, запуская видео.
Амалия на видео заметила, что ее снимают, и, счастливая, побежала к родителям, взахлеб рассказывая про своих новых друзей, и слезно просила разрешения пригласить их на детское представление, которое должно было вечером состояться в отеле. Папа посмеялся, но пообещал обязательно поговорить с их родителями. Довольная девочка с радостными визгами бросилась обратно, чтобы обрадовать брата и сестру.
— А ведь я вас ждала. Все представление просидела в холле отеля и, не отрываясь, смотрела на стеклянные двери. Когда кто-то входил вместе с детьми, я подскакивала с кресла, но, не обнаружив рыжей копны волос, разочарованно падала обратно. Мама старалась меня успокоить, но у нее плохо получалось, слишком сильно было первое детское разочарование, — горечь прорвалась в мой голос, отчего Крис еще сильнее прижал меня к своей груди.
— Прости, Мышка, отец запер нас. Помню, что я даже пытался перебраться на балкон соседнего номера, но меня заметила горничная и подняла шум. Тогда и прозвучал наш приговор: «Утром мы возвращаемся в Англию!». Ему безразлична была моя злость и обида Лады. Отец затолкал нас в ванную и подпер дверь стулом. Так мы и просидели, прижавшись друг к другу, всю ночь, навсегда усвоив урок, что ничего никогда не будет так, как мы хотим, — признался Кристиан.
Я смотрела в такое любимое лицо, стараясь представить, как бы изменилась наша жизнь, не разлучи нас тогда. Смог бы Маркус подобраться ко мне, если бы рядом был такой друг, как Крис? Принимала бы его сестра наркотики, если бы знала, что она не одна?
— Сволочь! — прорычал Крис, а я вздрогнула и посмотрела на экран. На стоп-кадре я видела свою тетю, которая целовалась с каким-то мужчиной на выходе из дешевой гостиницы на побережье. Они случайно попали в кадр, когда маму кто-то задел из прохожих, и она обернулась, не прерывая видео. — Это мой отец, — показал Кристиан на полноватого мужчину рядом с тетей. На лице блондина презрение и ненависть сменились радостью, у меня аж все слова выскочили из головы от столь резкой перемены настроения.
— Мышка, ты просто мое сокровище! — воскликнул мужчина и поцеловал меня с таким упоением, что я тут же забыла обо всем на свете, были только я и он, и наши чувства. С трудом прервав поцелуй, Крис посмотрел на меня так, что я поняла: никого никогда не существовало в моем сердце все эти годы, только этот несносный блондин, который когда-то строил со мной песчаные замки. — Я так и не смог решить проблему, как мне лишить отца влияния и сохранить фирму для брата и мамы, даже подумывал согласиться на предложение бандитов, которые стреляли в тебя, а надо было просто спросить тебя, солнце мое, — попытался объяснить свою радость Крис.
— Не понимаю.
— Не бери в голову. Теперь точно все будет хорошо. У отца с мамой очень жесткий контракт, по которому, если бабушка и дедушка узнают о его измене, то отец автоматически лишается всего, чего добился за эти годы. Стоит только отправить им эту запись, и можно будет писать на него заявление, без денег и связей он никто — пчела без жала.
Вот тогда-то я поняла, почему запись хранилась в тайнике — это была моя защита от мистера Тейлора. Кто же знал, что я буду ждать столько лет, прежде чем вернусь в этот дом?
— Не хмурься, Мышонок, ты не могла знать.