… Две недели Масик пролежал в больнице, еще две — дома, где, наконец, отоспался. Помимо покалеченных ушей были сломаны два ребра, ну а когда дежурный врач закончил удалять из его ладоней осколки стекла и перебинтовал их, глупо подшучивая «Теперь, парень, пару недель без онанизма придется помучаться», он даже обрадовался. Можно столько времени не отписываться от всей этой макулатуры, идущей из дежурки нескончаемым потоком! Отказной, так мучавший опера в то злополучное утро «фекальным» вопросом, видно, дописал кто-то другой, потому что в последствии за него никто не вспоминал. Как решился вопрос с выбором правильного обозначения действий гражданина Смирнова — осталось загадкой.
Как ни крути, а на работу выходить все же пришлось. Родное отделение встретило обычным дурдомом, от которого старлей немного отвык. Начались трудовые будни — выезды, оперативки, заслушивания в УВД по не раскрытым делам и бесконечная писанина. Примерно через неделю, когда уже произошло окончательное вливание в обычную милицейскую колею да попритихли шутки сослуживцев, вроде «Масик — зоркий глаз» или «Гроза бывших мужей»,его в коридоре остановил зам начальника розыска, взял за пуговицу старенькой куртки и веско, не громко проговорил:
— Разков. Ты это… Сегодня, часикам к трем, подойди к прокурору… На тебя якобы жалоба пришла… Потом доложишь…
В вызове ничего не обычного не было. Оперов, да и участковых, и прочих ментов с завидной регулярностью тягают в прокуратуру, где им приходится писать, писать и писать. Граждане активно пользуются предоставленным законом правом жаловаться всем на всех, часто совершенно не заботясь о правильности инстанции. Органы надзора были популярней всего. Поэтому, топая по раскаленному от солнца асфальту, Масик не забивал себе голову поводом для визита. Это могло быть как заявление от какого-нибудь наркомана «мол, в таком то годе был бит милиционером по беспределу, в натуре…», так и жалоба «на не найденный декоративный колпак от автомобиля Запорожец, пропавший а 19?? году от р.х.», да хоть что, а особых, «посадочных», грехов вроде пока не было.
Кабинет районного прокурора встретил ласковой прохладой спонсорского кондиционера и легким полумраком итальянских жалюзей. Сам хозяин кабинета сидел за необъятным, очень популярным нынче у крупных чиновников и банкиров, ореховым столом. Был он одет в светло-бежевый, легкий костюм и неизменные, ставшие уже притчей во языцех, малиновые туфли, что наводило на мысль о том, какие «хорошие» здесь зарплаты. Не то, что постоянно задерживаемые подачки в ментятнике. Сесть оперу не предложили, и он стоял как провинившийся школьник. Прием простой, но психологически верный — сразу показывает, кто есть кто и подсознательно настраивает на оборону, а не нападение.
— А, Разков. Пришел, наконец. Догадываешься, зачем вызвал?
— Нет. — последовал абсолютно искренний ответ.
— Странно. Тебе что, старлей, даже не интересно, почему с тобой я общаюсь, а не кто-нибудь из помощников? Не наводит на размышления?!
Масик постоял, подумал, глядя в потолок. Ничего путного на ум не приходило, поэтому решил косить под дурачка. Так, на всякий случай.
— Почему, интересно. Я ведь как неделю всего вышел с больничного. Еще ж толком в курс дела не вошел. А тут вызов…
— Вот, вот. По тому самому случаю и вызов. Заявление на тебя. Ты, вообще, знаешь, что у женщины с твоей помощью дом дотла сгорел?
— К- как с моей? — от волнения он стал заикаться, — я ж ее спас… Да быть не может!
— Может, Разков, может. А еще при падении из окна, кстати, не без твоей помощи, она руку сломала. Такие вот пироги… Что ответишь? Кто все это компенсировать будет?
Что отвечать было решительно не ясно. Можно было ожидать все, что угодно, но не этого. Потом, уже в другом, поскромнее, кабинете, была в очередной раз изложена на бумаге, в мельчайших подробностях, эпопея со взрывом. Было выслушано не мало неприятных слов о милицейской тупости и разгильдяйстве. Под вечер его милостиво отпустили в родное отделение, пообещав это так не оставить…
У входа, не доходя дежурной части, Масика перехватил замнач. Он, по сути, был мужик не плохой, дельный, опытный. Но страсть к зеленому змию и отсутствие покровителей надежно закрывали ему дорогу наверх, к длинным кабинетам с личными водителями. И сейчас он был навеселе. Видно, уже остаканился. Выслушав о беседе с прокурором, старый волчара розыска задумчиво закурил, подумал: