− Давайте уже быстрее покончим с поездкой мимо дома этого подонка, − говорит Лиллиана. − Потом мы собираемся вытащить тебя немного развеяться.
Лиллиана больше не скрывает, что ей никогда не нравился Джоуи. Потому что она безумно скучала по мне все это время. Мы с Джоуи всегда были неразлучны.
− Я не могу пойти гулять. Я же под домашним арестом, вы не забыли? − напоминаю я. − Мне и так может влететь за то, что я тайком ускользнула из дома.
− Может, нам все-таки не стоит туда ехать, − замечает Марисса.
− Не будь такой трусихой, − огрызается Лиллиана.
− Запретительный судебный приказ – это вам не шутка. Рози может попасть в большие неприятности, если кто-нибудь увидит ее около его дома, − умоляет Марисса.
Мне жаль, что ей приходится переживать по этому поводу. В глубине души я хорошая девочка. Несколько месяцев назад я бы чувствовала себя точно так же. После того, как Джоуи мне изменил, во мне произошел своего рода психологический сдвиг. Конечно, я всегда могла вести себя довольно громко и закатывать драмы, но еще никогда прежде не устраивала подобных восстаний.
− Никто меня не увидит. Я спрячусь на заднем сидении, обещаю, − успокаиваю ее я, сползая вниз так, чтоб меня не было видно.
Я говорю довольно уверенно, но в тоже время прекрасно понимаю, что мне больше нельзя заниматься подобными глупостями. Неужели я хочу быть похожей на тех ненормальных, которых показывают в реалити-шоу? Мой папа сказал, что больше не узнает меня. Не он один. Я тоже себя больше не узнаю.
Мы едем по улице Фармс-Роуд, которая начинается на моем конце города, где дома старого стиля разделяют лишь подъездные дорожки, и вскоре проносимся по площади в центре города. Мы проезжаем угловой гастроном, где тусуются дети-скейтеры, и продвигаемся дальше по Фармс, пока она не приводит нас в район Джоуи, где все здания более новые и большие, но в тоже время такие одинаковые, вплоть до наборов игровых площадок почти в каждом дворе. Месяц назад это был мой любимый маршрут. Но сегодня вечером он приносит мне только боль и беспокойство. Когда мы подъезжаем к Элм Корт, я прячусь.
− Сообщите мне, если увидите его, − прошу я. − Кто-нибудь есть на улице?
− Нет, − отвечает Лиллиана.
− Его машина там? Она выглядит поврежденной?
− На подъездной дорожке нет никаких машин, − говорит Лиллиана. – И свет не горит. Похоже, там никого нет.
− Он, скорее всего, на работе. Поехали в «ShopRite», − предлагаю я.
Звонит мой телефон, а я еще прячусь на заднее сидение. Вот дерьмо! Это моя мама. Значит, она уже знает, что я сбежала из дома. Она знает, что я что-то задумала. Она уже в курсе всего. Чертово шестое чувство семьи Каталано.
− Алло?
− Ты где?
− Я в машине Лиллианы. – Я не вру.
− И где же машина Лиллианы, Рози?
− Она у закусочной. Мы собираемся зайти внутрь. – Теперь я вру.
− Хватит, − резко обрывает мама. – Ты сейчас же едешь обратно домой! Твой отец в ярости.
− Я знаю, что не должна была убегать, но это ведь просто закусочная и...
− Посмотри в заднее окно, − говорит мама. Я слышу, как она скрипит зубами.
− Ох-ох,− говорит Лиллиана, посмотрев в зеркало заднего вида.
Я медленно поворачиваюсь и выглядываю в заднее окно. Ага. Моя мама в своем внедорожнике как раз позади нас.
− Ты следила за мной? − кричу я в телефон, все еще прижатый к уху.
− Нет. Я и без того знала, где тебя можно найти.
Я украдкой вглядываюсь в темноту внутри ее машины. На пассажирском сиденье есть кто-то еще. Папа? Эдди? Ни в коем, гребанном, случае.
− С тобой Мэтти? – Так и есть. Предатель.
− Он уговорил твоего отца остаться дома,− отвечает мама. − Ты должна радоваться, что у тебя есть такой друг.
Да, я должна бы, но прямо сейчас это совершенно не так.
Глава 2
В эту субботу я уезжаю в Аризону. Я могла бы в деталях рассказать то, что произошло во время разбора полетов семьи Каталано, имевшего место в понедельник вечером, в котором мои родители приняли единогласное решение отправить свою единственную дочь в девятидневное путешествие по стране, но это было бы уж слишком утомительным занятием. Могу сказать только одно: в этот раз мамин эквадорский8 характер, точнее говоря темперамент, превзошел папин итальянский норов. Папа постоянно кричит. Но мама повышает голос только тогда, когда ей действительно что-то нужно. Мы никогда не упоминаем этого вслух, но все прекрасно понимают, что именно мама главная в нашем доме.
— Позвони своим придурочным друзьям и скажи, что я еду с вами, — бурчу я, когда Мэтти поднимает трубку. Уже поздно, но я знаю, что он еще точно не спит.
— Хорошо. Мне действительно жаль, если я каким-то образом прибавил тебе неприятностей, Рози. Я всего лишь пытался...
— Нет, нет. Это я должна просить прощение. Я облажалась. Снова. Спасибо, что поддержал.
— Всегда пожалуйста, — отвечает Мэтти. У него словно гора с плеч упала. Нам всем следует брать пример с таких парней, как он.
— Но мне нужно побыть одной до субботы, усек?
— Понял.
— И никаких просмотров «Точки зрения» на нашем диване.
— Понял, я все понял. Ты потом еще спасибо мне за это скажешь.
— Даже и не мечтай, — я вешаю трубку.
Я избежала семейной ссоры, но никак не могу заснуть. Впрочем, это не столь важно, ведь на второй половине моей двуспальной кровати дрыхнет Пони. Он умостил свою голову на мою подушку и издает эти повизгивающие звуки прямо мне в ухо, а еще подергивает лапой. Оу, бедняжка. Наверное, ему снится собачий кошмар. Я легонько глажу его по макушке до тех пор, пока его кошмар не проходит. Я вздыхаю. Может быть, у меня получится заняться бизнесом по присмотру за собаками после того, как я вернусь, но кто знает, что может произойти, когда завтра я позвоню в свадебный салон. Ведь нельзя ожидать, что они придержат для меня это рабочее место.
Я хватаю свою плюшевую лошадку породы клейдесдаль9, которую мне купили в Буш Гарденс10, когда мне было семь лет, и обнимаю его. Когда была маленькой, я мечтала научиться ездить верхом, потому каждый год умоляла родителей купить мне лошадь вплоть до моего тринадцатого дня рождения, когда они подарили мне Пони. К счастью, этот десятифунтовый11 меховой комочек шоколадного цвета вырос и полностью оправдал свою кличку. Он был и остается лучшим подарком на день рождения, который мне когда-либо дарили. Но я до сих пор не могу отказаться от Клайда – моей первой «лошади». Как я посмею? Я прошла с ним через множество крепких объятий, прежде чем у меня появился Пони. И до сих пор я ни разу так и не покаталась верхом на лошади.
Я сажусь на полу между кроватью и окном, начинаю перебирать вещи с коробки, в которой собранно все, что осталось у меня от Джоуи. Я не все сожгла там, возле его дома. Есть вещи, с которыми я не могу расстаться, например, первая открытка, которую он мне подарил, и высушенная спрессованная роза – его подарок на месяц наших отношений. Каждый месяц он дарил мне по розе. Наверное, свою юбилейную десятую розу я так и не получу.
Еще есть одна фотография, которую Лиллиана сделала на зимнем балу. Мы танцевали медленный танец. Джоуи был одет в костюм и галстук, и выглядел, словно супермодель, с его черными волосами и холодными голубыми глазами. Я тоже довольно хорошо выглядела, не подумайте, что я хвастаюсь. Это была одна из тех ночей, когда все на своих местах. Идеальная прическа. На лице нет ни прыщика, живот не вздут, а еще я нашла удивительный серебристый карандаш для глаз, который сделал мои карие глаза очень выразительными. Я была в черном кружевном платье без бретелек, в котором каждый дюйм моего тела чувствовал себя превосходно.
Что с нами случилось? Это была та ночь, когда Джоуи впервые сказал, что любит меня. Он клялся, что я первая девушка, которой он это сказал. И я ему поверила. До сих пор верю. На этой фотографии был Джоуи Маркони, который каждый день забирал меня после школы и почти всегда приносил мне то, что, как он думал, должно обязательно мне понравиться – охлажденный кофе, Шведские рыбки12, прохладительные напитки «Big Gulp». Мы были вместе каждый день. И он рассказывал мне обо всем. Например, о том, как он расплакался в первом классе, потому что дети обзывали его Джоуи Макарони, как он расстраивался, потому что его старшие братья затмевали его во всем, начиная с спортивных достижени в средней школе и заканчивая соперничеством за внимание отца. Мой Джоуи говорил, что никогда не будет давить на меня, чтобы перевести наши отношения на новый уровень. Он сказал, что может ждать этого вечно.