- Американский Словарь Наследия
Максвелл был веселым, оптимистичным человеком, который каждый день таскался на обычную работу и каждый вечер коротал за написанием новелл. Он посылал их в популярные журналы. Хотя он действительно продал две новеллы, он накопил огромную коллекцию уведомлений об отказе. Однако упорно продолжал писать. Однажды он пообещал себе: "я брошу эту скучную работу и буду писать все время".
Тем временем он женился на очень милой девушке, доброй и понимающей. Он знал, что она "поддержит его" несмотря ни на что. Она так и делала. Каждый раз, когда он получал уведомление об отказе, она говорила: "Мой бедненький, любимый. Они не ценят твой талант".
Однажды он пришел домой и обнаружил, что вернули четыре или пять его лучших новелл. Тяжело опустившись в кресло, с унылым выражением лица он простонал: "Я думаю, у меня нет того, что нужно для успеха".
Его нежная жена садится на подлокотник кресла, чтобы утешить его. "Дорогой, ты очень напряженно работал. Тебе нужно отдохнуть. Почему бы тебе не взять отпуск?"
И он действительно сделал перерыв в своей писательской деятельности. Сейчас Максвелл проводит свои вечера, угрюмо уставившись в телевизор и потягивая пиво. Его любимая жена понимает, почему он бросил свои стремления и утешает его: "Ты так старался, ты хороший писатель. Я уверена, что сейчас печатаются только те, кто лично знаком с издателями".
Это Сочувствие. Оно милое. И оно смертоносное.
Единственная проблема, которая вырисовывается в этой главе – с определением слова Сочувствие. Поэтому, давайте сначала проясним это.
Мы говорим - "мы в полном взаимопонимании друг с другом", когда имеем в виду самое тесное согласие с кем-то. Мы говорим: "он сочувствует нашему делу", когда ссылаемся на человека, который достаточно сообразителен, чтобы согласиться с нашими идеями. И есть ли среди нас кто-нибудь с таким стойким характером, чтобы не принять утешения сочувствующего человека, когда кто-нибудь крадет наш маленький красный автомобиль, нашего любимого или грелку под ноги (в зависимости от того, на какой стадии этой игры мы находимся)?
Сочувствие, как обычно используется это слово в английском языке, может обозначать высоко-тонное сопереживание и согласие, милосердие и понимание великодушных людей, луч теплого солнечного света разрезающий мрак. Здесь же мы говорим немного о другом.
0.9 - это подделка. Быть добрым - это не его выбор; он хронически сочувствующий. Он не может делать ничего кроме как сочувствовать.
СОПЕРЕЖИВАТЬ
Выдающееся проявление этой эмоции это навязчивое согласие. Здесь мы в диапазоне Страха и Страх доминирует над 0.9. Поэтому на этой позиции шкалы. Сочувствие это не героизм, а трусость, происходящая от основного страха человека. Он слишком сильно боится навредить другим. Он навязчиво "понимающий" и "благоразумный" в отношении всех несчастий мира происходящих на нижних уровнях шкалы. Это человек, который "благоразумен" в отношении палачей. Он будет понимать льстивого вымогателя.
Сочувствие означает "сопереживать", поэтому, если бы кто-нибудь был полон сочувствия к высоко-тонному человеку, все было бы прекрасно; он бы чувствовал себя высоко по тону. Но человек в 0.9 редко когда достигает большего, чем просто внешней терпимости к высоко-тонным людям или состояниям. Он чувствует себя комфортно, когда может сочувствовать Апатии и Горю. Конечно, его "сопереживание" заставляет этого хамелеона шататься из стороны в сторону по низким тонам, находясь все время где-то между услужливой отзывчивостью и слезами.
Он выглядит безобидным. И это именно то, как он хочет выглядеть. Он отчаянно пытается отразить осуждение. "Видишь, какой я понимающий?" "Видишь, как я никому не причиняю вреда?" Его склонность восхвалять и страх осуждения делает его навязчиво понимающим.
Была тихая, приятная вечеринка. Мы обменивались идеями о будущем религии, когда Каспер - только что пришедший - вмешался и презрительно прервал нас: "Вы, конечно, читали теорию Шемерхорна о наказаниях и категориях?"
Никто не читал, но он стал много и сбивчиво говорить, усеивая свой сложный монолог малопонятными ссылками. Когда он выдохся, мы снова продолжили нашу беседу. Кто-то сказал: "Я думаю, что большинству людей просто нужно во что-то верить, называют ли они это религией или нет. Поэтому, если..."
Каспер вмешался, насмешливо улыбаясь: "Ну, это просто детские умозаключения! По-моему, есть только одна разумная точка зрения. Трактат Восгартена по величественной одержимости охватывает всю эту идею..." Натерпевшись за два часа его грубого высокомерия и неразборчивых речей, один менее терпеливый гость высказал ему: "Почему бы тебе не сказать просто то, что ты хочешь сказать, парень? Мы тебя не понимаем. Слышишь?"