* * *
Здесь для маргинала оказывается уместной латинская поговорка bene vixit, qui bene latuit — «хорошо живет тот, кто живет в уединении». Лучшим примером такого исхода маргиналов в освоение новых земель в отечественной истории является казачество. Очень уместным здесь будет замечание Сомерсета Моэма в романе «Луна и грош» по поводу того, как относились люди к его герою — художнику Стрикленду, типичному маргиналу: «На этом далеком острове (Таити) к нему, видимо, относились не с озлоблением, как в Англии, но, напротив, сочувственно и охотно мирились со всеми его выходками. Эти люди — туземцы и европейцы — считали его чудаком, но чудаки были им не внове. Они считали вполне естественным, что мир полон странных людей, которые совершают странные поступки.
Они понимали, что человек не то, чем он хочет быть, но то, чем не может не быть. В Англии и во Франции Стрикленд был не к месту, а здесь находилось место для самых различных людей, не подходящих ни под какую мерку. Не то чтобы он на Таити стал добр, менее эгоистичен и груб, но оказался в условиях более благоприятных. Если бы он прожил здесь всю жизнь, то и считался бы не хуже людей. Здесь он получил то, чего не хотел, да и не ждал от своих соотечественников, — доброжелательное отношение». То есть на окраинах цивилизации, где сбежавшие от толпы маргиналы перемешиваются с терпимыми к чудакам аборигенами, часто формируется достаточно комфортная для изгоев общества среда.
Наиболее психологически гибким маргиналам удается наладить свою оригинальную жизнь и среди толпы. Происходит это в основном благодаря соответствующей профориентации (пример — интеллигентные дворники и кочегары в Москве в советское время) и некоторой самоизоляции своих мирков от окружения. Если же маргинал жестко занимает непримиримую позицию, то травля толпы может привести и к трагедии. Наиболее известным историческим примером может служить судьба Сократа, казненного по совершенно надуманным обвинениям.
* * *
Порою из дурных качеств складываются великие таланты.
(Ларошфуко)
---
Гений — это человек, которому далеко до других.
(Андрей Кнышев)
---
В России нет средних талантов, простых мастеров, а есть одинокие гении и миллионы никуда не годных людей. Гении ничего не могут сделать, потому что не имеют подмастерьев, а с миллионами ничего нельзя сделать, потому что у них нет мастеров. Первые бесполезны, потому что их слишком мало; вторые беспомощны, потому что их слишком много.
(Василии Ключевский)
* * *
Следует заметить, что у разных народов исторически сложилось различное отношение к своим маргиналам. Те народы, у которых потребность в маргиналах из-за нестабильных климатических и социальных условий возникала часто, формировалось более терпимое отношение к чудакам. Примером этого может служить Россия с Иваном-дураком в роли главного и любимого героя в сказках, а также прижизненные (что очень редко встречается у людей!) почет и уважение нашего народа к одному из самых великих маргиналов в истории человечества — Льву Толстому. Это способствовало увеличению доли маргиналов среди населения нашей страны и нарастанию их отличия от стандартов поведения в обществе.
Возможны и другие пути накопления маргиналов в обществе. Если в спокойные периоды у маргиналов была возможность к исходу в новые земли без полного отрыва от общества, то толпа по мере разрастания своей страны «настигала» и поглощала такие обособившиеся массы маргиналов. Именно так это и происходило у русских с казачеством на окраинах. Все это привело к формированию очень своеобразного национального характера, особенности которого тот же Сомерсет Моэм описал так: «У русских есть явное преимущество перед нами: они не так подчиняются условностям, как мы. Русскому никогда не придет в голову, что он должен делать что-то, чего не хочет, только потому, что так положено. Почему он веками так покорно переносил гнет (а он явно переносил его покорно, ведь нельзя представить, чтобы целый народ мог долго терпеть тиранию, если она его тяготила)? Потому что, невзирая на политический гнет, он лично свободен. Русский лично куда более свободен, чем англичанин. Для него не существует никаких правил. Он ест, что ему нравится и когда заблагорассудится, одевается, как вздумается, невзирая на общепринятую моду; свои повадки он считает настолько само собой разумеющимися, что и окружающие так их воспринимают; и хотя нередко он разглагольствует из желания покрасоваться, он никогда не стремится казаться не тем, кто есть, лишь склонен чуточку прихвастнуть; его не возмущают взгляды, которых он не разделяет; он приемлет все и в высшей степени терпим к чужим чудачествам как в образе мыслей, так и в поведении»