— Ты хоть понимаешь, падло, что ты наделал? Да мы ведь теперь все сгнием из-за тебя. Кто нас теперь вытаскивать станет?
Угрюмый удрученно развел руками:
— Ну ошибся... С кем не бывает?..
Было видно, что его самого сложившаяся ситуация прилично выбила из колеи, и он расстроен не меньше других в связи с тем, что отсидеть свое всё же придется. С какой стороны ни заходи, а будущее ничего хорошего не предвещало. Что же касается гибели “не тех”, то этой проблемы для него, судя по всему, просто-напросто не существовало. Когда разговор затрагивал данную тему, он равнодушно отмахивался, мол: “ Дело прошлое,”— и замыкался в себе. Угрюмый относился к числу тех людей, которые привыкли считать — раз прошлого не вернуть, то нечего из-за него и горевать, не говоря уже о том, чтобы портить себе самобичеванием нервы.
К слову сказать, случившееся — яркий пример того, к каким непоправимым последствиям могут привести поспешные выводы, построенные на отрывочных и неверно истолкованных сведениях.
В тюрьме, как и на воле, присутствуют одни и те же законы человеческого общества (или стаи — кому как приятней для слуха). И там, и здесь информация является наиценнейшим товаром. От нее зависит если не всё, то многое, очень многое... Не понимать этого могут только бараны, послушно бредущие впереди палачей по дороге на бойню.
Для человека действия, готового голыми руками рвать железные прутья, лишь бы выйти на волю, информация сродни воздуху. Мысли и дела таких арестантов направлены не на то, как бы лучше отсидеть и поудобнее устроиться за решеткой, а на то, как побыстрее выйти на волю. Несмотря на то, что подавляющее число арестантов — это опустившиеся homo sapiens и наркоманы, в тюремной среде время от времени встречаются весьма любопытные экземпляры. Так, один пассажир умудрился, сидя на тюремных нарах, взять кредит в банке. Всю свою неуемную энергию он направил на составление всевозможных программ, бизнес-планов, документов и ещё Бог знает чего. На свободе его творения, нелегально переданные через адвокатов, грамотно распечатывали на компьютере, приводя в божеский вид арестантские мысли, и, опять-таки — через адвокатов заносили в тюрьму на подпись, затем ставили печать и пускали бумаги в дело. Кстати, за решетку М. попал как раз за невозврат кредитов, неуплату налогов и финансовые махинации, а его афера с паровозами достойна того, чтобы занять почетное место в учебниках по рыночной экономике в период перехода страны из эпохи развитого социализма в эпоху зарождающегося капитализма.
Все знали, что М. что-то регулярно вывозит за границу и успешно там это что-то продает, но что именно он вывозит и что продает, не знал никто. Когда в очередной раз паровоз с несколькими пустыми вагонами подъезжал к границе, таможенники вместе с представителями всевозможных спецслужб ощупывали каждый винтик, но ровным счетом ничего найти не могли, за что и получали по голове от начальства.
Искали золото, бриллианты, иконы, антиквариат — одним словом, всё, что можно было бы как-то спрятать. Тщетно. Ни в паровозе, ни в болтающихся позади него вагонах ничего не было. Других каналов перевоза чего-то там за границу у гражданина М. в упор не просматривалось. Однако что-то он таки вывозил! Это загадочное что-то не давало многим покоя. Ведь за какие-то деньги М. купил роскошную квартиру в центре столицы и новенький “Мерседес”, не говоря уже о том, что поезда(!) за товаром уходили регулярно и достаточно часто. Другое дело, что ни один из этих поездов не вернулся обратно. И только когда количество покинувших Родину паровозов превысило все разумные и неразумные нормы, до таможенников начало доходить, что эти самые паровозы вместе с пустыми вагонами и были предметом купли-продажи. Правда, тут же возник новый вопрос: кому в развитых западных странах нужны эти устаревшие и неудобные во всех отношениях железные советские монстры? Ответ оказался весьма банальным и прозаичным. М. отгонял их на переплавку и продавал как металлолом, не особо переживая по поводу того, что паровозы были вовсе не его, а взятые у государства в аренду. Такой наглости украинская Фемида стерпеть не смогла, и на новоиспеченного предпринимателя надели наручники как раз в тот момент, когда он со слезами на глазах прощался с Родиной, пробиваясь к трапу самолета в Бориспольском аэропорту.
Вне сомнения, М. выгодно выделялся на фоне опустившихся наркоманов, бесцельно ворочающихся на нарах, тупо уставившись в почернелый от копоти потолок. Я ещё не видел, чтобы кто-либо, сидя в тюрьме, так активно занимался делами на воле. По сути, он продолжал успешно управлять своей маленькой империей, нарезая тасы в тесной тюремной камере.
Вместе с тем, случай с М. во всех отношениях является редчайшим исключением. Находясь на свободе, далеко не всегда удается полноценно и насыщенно жить и работать, а когда ты в тюрьме... Нет, это практически невозможно. М. удалось достичь своей цели, в первую очередь, благодаря тому, что у него была четко налажена связь с партнерами по бизнесу, оставшимися на свободе.
Анализируя поведение сокамерника, у меня время от времени возникало ощущение, что не М. сидит в тюрьме, а тюрьма сидит у него. М. получал необходимую информацию, продукты питания и всевозможные вещи чуть ли не от каждого, с кем сталкивался по дороге от камеры до следственки и обратно. Особенно забавно было наблюдать за тем, как следователи и оперативники (не говоря уже о рядовых надзирателях) пытаются выслужиться(!) перед ним. Наблюдение за этими гуманоидами доставляло невероятное удовольствие, не сравнимое с просмотром любого, пусть даже самого грандиозного, шоу. Они в буквальном смысле извивались вокруг М., как проститутки вокруг щедрого клиента. Он был выгоден им во всех отношениях. Как человек, имеющий деньги и умеющий грамотно ими делиться. Как осведомитель, готовый идти на любой компромисс ради спасения собственной шкуры.
Впервые увидев М., я невольно вспомнил о Юстасе, с которым познакомился в камере предварительного заключения. В чем-то эти парни были похожи. Быть может, активной позицией по отношению к окружающему миру, нежеланием плыть по волнам и быть послушным винтиком в машине, именуемой государством?
Вместе с тем сравнивать их друг с другом я бы не стал. Юстас был человеком с большой буквы, а не млекопитающим, как большинство из ныне живущих людей. Что же касается тюремной жизни, то у Юстаса и близко не могло быть таких возможностей, как у М., хотя бы потому, что Юстас ненавидел представителей правоохранительных органов и принципиально не шел с ними ни на какие контакты. Тюремщики относились к нему ничуть не лучше, стараясь всячески унизить при каждом мало-мальски удобном случае и называли его не иначе как “высокомерным, зажравшимся бизнесменом”. На что Юстас мог рассчитывать — так это только на помощь извне, на связь с внешним миром, налаженную через нанятых им адвокатов.
Кто бы что ни говорил, а адвокаты в тюремной жизни играют далеко не последнюю роль. Они — главное и, как правило, единственное звено, связывающее нас со свободой. В их власти улучшить (или ухудшить) условия твоего содержания под стражей, от их порядочности и профессионализма зависит то, насколько объективная информация будет поступать к тебе и от тебя на свободу. И то, и другое, и третье в совокупности влияют на то, как долго тебе предстоит отсидеть за решеткой. На худой конец, разговор с адвокатом на отвлеченные, не тюремные темы снимает напряжение, которое, накапливаясь в тюремной камере, разрушительно влияет на психику.
Подобрать хорошего адвоката так же тяжело, как откопать останки динозавра где-нибудь в предгорьях Памира. С первых дней заключения следователь и иже с ним пытаются навязать своего, так называемого мусорского адвоката. Адвокат-то он натуральный, с соответствующим свидетельством и дипломом, но вот только задачи его явно не совпадают с твоими. Мусорской адвокат работает в тесной спайке с органами дознания, его цель — выудить максимум полезной для следствия информации и засадить тебя за решетку, руководствуясь принципом: “Чем на дольше — тем лучше”, желательно, на всю оставшуюся жизнь. Собственно говоря, как раз за это он и получает зарплату и прочие льготы, причем независимо от того, возьмет такой деньги у твоих родных или нет.