Когда в твою хату заваливается неведомый хтонический ужас, как раз после того, как ты в одном полотенце вылез из душа, немного зубов, в кулаке, это далеко не то, на что в первую очередь будешь реагировать. Но кислота… Кожа и мясо пластами слезали с кисти, шипя и пенясь на пыльном полу. Боль шипастым кнутом хлещет по нервным окончаниям, топя в себе впрыск адреналина от внезапности происходящего, страха за свою жизнь и ненависти, что дверь придется чинить. Буквально несколько секунд, два метра чудом не усохших от не самого лучшего образа жизни мышц вперемешку с жирком, не успели переключить внимание с пульсирующей в такт сердцебиению мучительной боли на вроде как поверженного противника. Такой удар мог вышибить мозги среднестатистического человека, буквально. И Костян далеко не Терминатор, трещина в черепной коробки и деформированная челюсть. Но знаете в чем прелесть большей части немертвых? В рот они ебали эту вашу боль.
Снова коридор. Но уже другие обои и иная мебель. Переключить спектр восприятия. Ко мне уже двигаются два световых пятна. Или три?
Открытие двери, отделяющей прихожую от зала, чья-то волосатая рука на металлической кляксе ручки.
Всего мгновение. Я вижу, как расширяются глаза и зрачки низкорослого кавказца с ПМ-ом во второй руке. Я вижу, как меняют выражение его мимические мышцы. Я вижу, как его мозг отказывается воспринимать сам факт того, что я существую и нахожусь именно здесь и сейчас, а не там, где тусят шайтаны и прочее из мусульманской религии, особо в подробности не вдавался.
Как лазером. Или циркуляркой. Или бензопилой.
Хотя, последние два варианта были бы более зрелищными. Кровь толчками бьет из обрубка его левой руки. Мясо и кости. Когти — это тема. Мой язык королевской коброй впивается в его кадык, пронзает мышцы шеи и обвязывается вокруг неровных позвонков.
Кровь.
Я вижу прижавшуюся к стене блондинку за его широкой спиной. Младенец на руках. Восьмилетний мальчик, едва слышно всхлипывающий, прижавшись к материнской ноге. Я выпиваю лишь жизнь, вместе с кровью. Обмякшее тело медленно оседает на застеленный цветастым ковром пол.
— П-пожалуйста…
Я втягиваю язык обратно в глотку. Губы измазаны красным.
Вообще, я должен вроде как пощадить их, но… у нас же равноправие или типа того. Да и вообще на все плевать. Мораль, цивилизованность и прочее дерьмо идет в топку. Я — персонаж Великой Четверки. Это они пишут обо мне историю, которая станет нетленным бестселлером в веках, либо же сгинет в небытие. Этот мир — симуляция, очередной кусочек межматериального чего-то, втекающего в ничто, порожденное в извращенном разуме Темных богов. Я слышу, как шелестят страницы в пальцах тех, кто читает обо мне. Я слышу треск Четвертой Стены от таких мыслей. Я слышу, как клацают клавиши под пальцами Автора. Я — Главный Герой или Главный Злодей, плевать кто, но это моя история, а остальные в ней лишь пушечное мясо и побочные персонажи.
Как там говаривал Отец Монстров? Да будет Резня?!
Вокруг меня сгущается тьма. Я даже не пытался поднять тело бородача. Зачем? Смерть от когтей или клыков любой некротической твари лишь увеличивает эффект Кровавого дождя. В первые его дни недавно откинувшиеся людишки могут максимум моргать и обламывать ногти об любую подвернувшуюся поверхность. А вот таких, как этот через час ждет увлекательное путешествие в виде пускающего слюну тронутого некрозом обрубка человека. Брать себе в свиту какого-то жалкого зомби? Он и сам неплохо справится, а меня ждут упыри, обращенные Костяном. Размеры свиты до непозволительного малы, да и для нормального порождения Смерти нужно нормальное работоспособное тело. Одно дело матерый рукопашник, а другое разжиревший… кто это вообще?
Вокруг меня клубится Смерть, воплощенная в виде полупрозрачной, рваной тучи ночной черноты, стелящейся у моих ног. В жопу изнасилования, как бы странно это не прозвучало. Как-нибудь потом, если окончательно разберусь со своим телом.
Занимательный факт — чем больше человек испытывает страха перед смертью, тем более продуктивно его убийство в энергетическом плане. Боль, ритуальные пытки и прочие измывательства с этим аспектом человеческого организма идут немного в другой опере. Наиболее ценен именно чистый страх, не приправленный горчащими на языке ощущениями терзаемой плоти. А попытки матери спасти ребенка и невинный страх ребенка…