Но теперь…
Я выше.
Смерть смыла с меня грехи и нечистоты прошлой жизни. Люди — всего лишь смертные черви, копошащиеся у подошв моих сапог. Я выжгу их норы всесметающим огнем некроза, порчи, чумы и тления. Я создам из гниющих, агонизирующих и захлебывающихся гноем вперемешку с кровью тел своих верных последователей, которые возведут меня на трон Темного бога. И я… густая кровь вновь обагрит серые камни алтарей и сам Костлявый, Смерть во плоти, вознесет меня в пантеон Великой Четверки, на правах младшего бога. Я буду там, среди чемпионов Полигона, один из равных, великий и непобедимый, дух отмщения всех безумных одиночек, отвергнутых и забытых.
Но я пока что слишком слаб.
Предательски ничтожен, почти равен этим омерзительным… живым.
Мой разум пал в подобие паники, недостойной величия мертвецов. Ему было тесно, он рвался наружу, к свету звезд и чистому воздуху, так и не успев понять, что это ему уже не нужно. Я видел сквозь толщу почвы. Я видел глазами своих слуг. И Я ВИДЕЛ ГРЯДУЩУЮ БОЙНЮ.
Разрозненные осколки псевдосознания Кровавого Дракса, наращивающие возможности в моем разуме, постепенно вступая с ним в чудовищный симбиоз, выли во мне стаей оголодавших ликантропов. Я пожру души людишек… я вырву их сердца через глазницы!.
Выпускать одного Костяна, прикрываемого лишь Боксером, против толпы вооруженных до зубов смертных было рискованно. Но мой каратель, цепной пес, показал себя на все сто. Эффект неожиданности, замкнутое помещение и полная некомпетентность спецназа в плане разборок с нежитью в сжатые сроки превратили их в свежие заготовки для моих будущих творений.
Упыри справились не в пример хуже. Потерял двоих. Оба глупо подставились, поддавшись зову кровавой жажды, обуявшей их зачатки сознания. Первому снесло половину черепа, после чего два трупа, восставший из мертвых и крепкий парень с десятком загнутых когтей, вошедших в его брюшину и область грудной клетки, валятся на землю, бездыханными грудами мяса. Знаете в чем главная прелесть некромантии? Что по-вашему остановит меня от того, чтобы вновь использовать отслужившее свое тушку, сплавив ее со свежим мясом?
А второй поймал щедрую порцию свинца в грудь сразу из всех стволов, практически в упор. Его просто разворотило на части, превратив в бесполезный набор лохмотьев мышц и валяющихся в разных местах фрагментов конечностей. Как же мне нравится вид крови…
Мои исчадия вылетают из Геены Огненной, воплотившейся в виде ничем не примечательной многоэтажки. И сразу же врубаются в толпу. Кровавое месиво. Словно лазерным миксером прошлись по оплывшему фаршу человеческой толпы. Я видел глазами упырей, ведомых окровавленным Костяном. Я видел непрожеваный крик, застрявший в глотках тех, кто умер в первые же мгновения. Это словно клин танков, конная лавина, таран, цунами, безумие, ересь и нескончаемый круговорот насилия. Головы, руки и ноги разлетаются в разные стороны вместе с цельными людьми, в обмякших кожаных мешках которых не осталось ни одной целой кости. Кровь.
Всполошенная стрельба, но разве простой человек может сравниться в реакции с теми, чьи силы на порядок поднимает Кровавый Ливень и множество трупов, лежащих за их плечами? Я уже говорил, что смерть лишь дополняет нас?
Кровь.
КРОВЬ.
Много КРОВИ.
Меня пьянит эта бойня, резня, локальный геноцид.
Я смакую каждое его мгновение.
У упиваюсь им, размазывая его жирными горстями по собственному экстазирующему разуму, застывшему в янтарном стазисе неописуемого удовольствия, калечащего привычные картины мировосприятия. Оно с корнем вырывает суставы того жалкого, забитого, ничтожного обрубка всего человеческого, что осталось в моей изнывающей от неутолимой ярости душе, дабы скормить их вместе с лоскутами безнравственной аморальности прогрессивного общества безумным псам первобытного неистовства.
Рим пал, центурион, ибо я грязный, окровавленный, изуродованный насилием лик готов и вандалов, что потрясают топорами и отрубленными головами на пылающих руинах былого и недостижимого величия. Нет порядка, нет правды, нет дозволенного и нет запрещенного, есть лишь воля Темных богов и я проводник их сил в этом мирке. Я король этих земель. Я владыка жизни и смерти всего и вся, чему не повезло очутиться в пределах пласта этой реальности.
Мертвецы.
Теперь здесь нет ничего и никого кроме мертвых. Их безразличные лица бледными пятнами врезаются в поле зрения моих пирующих приспешников. Они обгладывают руки. Испивают кровь. Глотают ленты и мешочки потрохов. Высасывают костный и спинной мозг, вскрывают черепные коробки, дабы полакомиться насквозь пропитанными страхом и ужасом извилинами.
Простые зомби, обвешанные трофейными стволами, выходят из подъезда, ведя новых жертв моих экспериментов над пространственно-временным континуумом и развращенной природой человека разумного. Едва последний из живых пал, как Кровавый Дракс открыл мне новую, даже не страницу, а абзац своих бескрайних, бесконечных познаний. И упыри бросают куски человечины, срываясь на спринт, финальной точкой которого являются соседние дома. Бойня еще не окончена, мать вашу. Это всего лишь разогрев.
Ожившие мертвецы, заламывая руки, подводят трех человек к моему временному месту дислокации.
Жидкий неформал с цветастой челкой и серьгой в виде перевернутого креста, "ровный пацанчик" и… кто это, блять? Сантехник? Электрик? Автомеханик? Хлипкий узкоплечий мужичок с усами щеточкой и в спецовке с начисто стершейся надписью.
Да насрать.
Мой разум словно выплыл из мрака смертного забвения. Смерть — это не преграда и не конец. Это первая ступень пути длиною в вечность. И то, о чем поет моя давно застывшая в груди сердечная мышца, дополнят мои братья по духу. Они допоют то, что я не успел.
Эти… они не одиночки. Они не те, чья жизнь — это борьба. Но… почему бы в очередной раз не убедиться в ущербности homo sapiens-ов, попутно немного подсобив своим далеко идущим планам?
Я вижу глазами своих послушных, безмолвных кукол. Люди перестали вырываться из холодных, плохо сгибающихся тронутых трупным окоченением пальцев, едва увидели… мой шедевр насилия, его квинтэссенцию, доступную мне на этом этапе развития.
От людей пахло… смердело ужасом, диким, паническим, звериным ужасом и слабостью жертвенных агнцев, у которых уже даже в мыслях не было попыток выгрызать себе право на жизнь.
Пора отправиться на встречу звездам.
И я восстаю из могилы.
Жуткая, зловещая фигура. И мой лик пугает куда сильнее картин массовой мясорубки.
Мне всегда импонировало Средневековье. Не его романтизация с замками, принцессами и доблестными рыцарями. Нет, мне нравилась его грязь. Жестокость. Алчность и лицемерие. Так почему бы не возродить его в этом городишке, ниспослав на его обитателей мелких феодалов, что огнем и мечом возложили ярмо на тех, кто не смог дать им отпор?
Они мелко дрожат. Плачут, жалобно всхлипывают, покуда я приближаюсь к их неполноценным организмам.
Я возлагаю длань на чело самого первого, зарывая пальцы в густые едко-красные волосы с отросшими корнями. Когти скребут по его черепной коробке, тонкие струйки крови стекают по шее, вместе с его болью и усилившимся страхом.
— Я нарекаю тебя своим вассалом, смертный, — от моего голоса он обоссался, чуть не утонув в коматозном обмороке.
Отпечаток моей ладони серной кислотой въедается в его плоть и лицевые кости черепа, уродливым ожогом, устрашающей татуировкой, вместе с парой базовых установок. Он не сможет причинить мне вред, как явно, косвенно, так и своим бездействием или неучастием. Я не трогал его разум, память, мысли и эмоции, я не настолько искушен в этом. Но… я неплохо знаю людей. Что будет делать вот такой пацанчик, когда в его голове внезапно возникнет возможность создания банальной Иглы Смерти? Всего лишь заклинание Иглы, самое начало некромантии без возможности дальнейшего развития, не больше и не меньше.