Если точнее, Тертуллиан думал о женщинах в таких выражениях: «ты, несчастная жена… была, так сказать, дверью для диавола… получила от него для нашей гибели запрещенный плод, ты первая возмутилась против Творца твоего, ты соблазнила того, на кого диавол не смел напасть, ты изгладила в человеке лучшие черты божества, наконец исправление вины твоей стоило жизни Самому Сыну Божию; и после всего сего ты мечтаешь, ты смеешь украшать всячески ту кожу, которая дана была тебе единственно для прикрытия стыда?»28 Проще говоря, во всем, что ни случается скверного, повинны женщины, но что еще хуже, они вместо того, чтобы задуматься о своей пагубности и направить себя на стезю исправления, только и делали, что мечтали о новых нарядах. Помимо прочего, эти строки ясно свидетельствуют о том, что даже восьмисотлетней давности богословские трактаты, и те были не чужды затасканных измышлений.
Замечу справедливости ради, что хотя Ева первой из женщин упоминается в Библии, она далеко не единственная на ее страницах29. В Библии упоминаются истинно верующие женщины, являвшие моральные примеры для слабого пола.
Отважная Эсфирь, например, служила образцом праведности для иудейских женщин, равно как и для христианок. То же относится к Руфи, прабабушке царя Давида. Однако был один лучезарный идеал женственности, более всего почитавшийся христианами и отодвигавший на второй план других достойнейших женщин, — Пресвятая Дева Мария. Она воплощала идеал женственности не только потому, что была матерью Бога, но и потому, что и сама появилась на свет без первородного греха, благодаря непорочному зачатию. Это часто путают с божественным зачатием Иисуса, однако непорочным следует считать именно зачатие Марии, не оскверненное первородным грехом. В свою очередь, это позволило ей стать Божиим сосудом и произвести на свет Иисуса.
Богословские принципы, лежащие в основе непорочного зачатия, еще в раннем Средневековье сформулировала греческая церковь. Согласно архиепископу Константинопольскому и прославленному оратору своего времени Григорию Богослову (ок. 329–390), божественная природа Христа восходит к временам, когда была зачата сама Мария. Чтобы зачатие стало возможным, Христос произвел «предварительное очищение» той, кого избрал в матери, чем создал условия для собственного непорочного зачатия30. Таким образом, Дева Мария изначально обладала всеми прекрасными качествами, какими могла бы обладать женщина — но каких почти никогда не проявляла. Действительно, даже еще до того, как вступила в действие доктрина непорочного зачатия, факт абсолютной безупречности Девы Марии принимался за неоспоримую данность. Августин, например, писал, что «преклонение перед Господом нашим не допускает вопроса о грехе в отношении Пресвятой Девы Марии». Он был убежден, что Мария, даже если и могла быть запятнана первородным грехом, сумела очиститься от грехов «всякого рода» по милости своей благодати31.
| БлаговещеньеМиниатюра XV в. |
Если женщины в силу своей природы были склонны к греху, значит, они могут и преодолеть его. В конце концов, именно по этой причине Бог принял человеческое обличье Христа. Он явился в мир, дабы очистить людей от грехов их предков. Все, что требовалось от истинно верующих христиан, так это сосредоточиться на собственном преображении, и тогда они могли преодолеть свою подверженную слабостям натуру. Разумеется, женщинам предстояло изжить больше несовершенств, но зато им в помощь был образцовый пример для подражания — Дева Мария.
Все это не означает, что в раннехристианских представлениях о женском поле фигурировали только две его представительницы, Ева и Мария. В средневековых диспутах на темы богословия и натурфилософии порой всплывали образы и других женщин. Однако Еву и Марию можно считать опорными образами средневековой христианской женственности. Эти две фигуры символизировали наихудший и наилучший из возможных исходов для женщины и чаще всего упоминались в рассуждениях о женской природе.