Михаил: Хорошо. И что в остатке? Апофатическое богословие против катафатического?
Василий: Хорош умничать! Будем ли мы утверждать, чем Бог является, или будем ли отметать то, чем он не является, к разгадке девочки-собаки это нас не приблизит.
Михаил: Если мы не можем знать, любит ли она людей и Бога, то, в сущности, мы ни про кого не можем этого знать. Стало быть, каждый человек живёт с Богом наедине, и то, что происходит в христианских общинах, я имею в виду осуждения, анафемы и гнёт коллективной реальности, явления не только противные, но и бесполезные.
Григорий: Я знал это и без девочки. Вопрос в другом. Если человеку, чтобы стать человеком, нужно общество людей и, я бы сказал, соответствующий контекст, иными словами, для раздувания Божьей искры необходим ряд обязательных условий, то не говорит ли это о зыбкости Бога, зыбкости его изначального присутствия в человеке? Например, будь эта девочка крещена в младенчестве, а потом попала в стаю собак, мы могли бы называть её христианкой? И ещё. Сейчас нам кажется, что мы живём более-менее праведно, но если взглянуть на наши жизни из будущего, забежав лет на двести вперёд, не предстанем ли мы перед потомками кучкой варваров, пожирающих мясо? Мы ведь сейчас примерно так и смотрим на христиан времён Достоевского, помните, где православный перекрестился и тут же зарезал спящего человека ради часов.
Василий: Вот вы оба всегда так! Какой смысл рассусоливать за наших потомков? На двести лет никто из нас не забежит, и слава Богу! Есть две заповеди Христа, есть десятка от Моисея — живи, старайся соблюдать и не парься.
Михаил: А как стараться правильно, ты знаешь? Сидеть, например, в монастыре или идти по миру, благовествуя Слово Божье? Или завести семью? Или не заводить? Если мы стараемся сделать молоток, бегая каждое утро по лесу, то что тогда?
Василий: Не понял.
Михаил: Ну, представь: бежим мы по лесу, вдруг останавливает нас странник и спрашивает: «Вы чего делаете?» А мы отвечаем — молоток. А он говорит — молоток совсем не так делают, сначала надо найти липу для рукоятки. Понимаешь?
Василий: Не можем мы жить настолько мимо! У нас Библия есть, навигатор почти, карта.
Григорий: И пришло время нашей ежедневной рубрики — вспоминаем отца Григория Чистякова, да упокоит Господь его душу.
Все трое перекрестились. Перекрестился и я.
Михаил: Да, в Библии много наслоений, но…
Григорий: Как тебе такое. Христос говорит: «Не гневайся на брата своего». А в VIII веке, в угоду константинопольскому императору, переписчики добавляют в этот стих слово «понапрасну». То есть за дело гневаться можно, осталось на своё усмотрение определить границы дела.
Михаил: Ты не дал мне договорить. Наслоения есть, никто не спорит, однако мы живём верою и надеждой, уповая на слово Божие, что светит нам и сквозь налёт времени.
Василий: Опытный путь, вы постоянно забываете об опытном путе…
Григорий: Пути.
Василий: Не важно. Если Библия работает, а она работает, значит, её не смогли испортить двадцать веков переписок. Это только укрепляет мою веру, вот в чём штука.
Григорий: Хорошо, примени свой опытный путь к девочке-собаке. Мне понятно, что Господь подбросил нам эту газету, чтобы, во-первых, мы навсегда оставили суд. Эта газета, как бы странно это ни звучало, льёт воду на мельницу апостола Павла…
Михаил: Да-да, Первое послание к Коринфянам: «Для меня очень мало значит, как судите обо мне вы или как судят другие люди; я и сам не сужу о себе. Ибо хотя я ничего не знаю за собою, но тем не оправдываюсь; судия же мне Господь».
Василий: Молодец, пять. А что во-вторых?
Григорий: Во-вторых, как такое возможно, что эта девочка неисцелима? Получается, она лишена выбора, какого бы то ни было выбора. И этот чудовищный аргумент — аргумент в пользу арминианства.
Михаил: Каким образом?
Григорий: Если Бог приуготовил ей такую судьбу ещё до рождения, то это не Бог — это диавол. Поэтому Царствие Божие не от мира сего, в сём мире правит сатана. Бог проявляется в Царстве Кесаря лишь вспышками, действуя через людей, добровольно принявших Его или умеющих слушать свою совесть. «Язычники же, не знающие Христа, но живущие по совести, по ней и осудятся».
Михаил: Ты понимаешь, что судишь Бога по своим представлениям о нравственном и безнравственном?
Василий: Гордец. Откуда ты знаешь, какая судьба ждала эту девочку? Сейчас она блаженна и юродива, это лучше, чем быть изнасилованной и убитой.
Григорий: Из разговоров с вами я заметил две вещи. Ваша вера в диавола столь велика, что один из вас готов уверовать во всемогущего Бога, только бы поколебать свои страхи. А второй приписывает человеку вечную роль страдальца в Царстве Кесаря, который ищет Божьего утешения и сам способен лишь на пассивную любовь, хотя человек — высшее Божье творение, способное не только терпеть зло, но и сражаться с ним. Вспомните Первое послание к Коринфянам: «Мы соработники у Бога». Его соратники. Христос — Богочеловек, нельзя помнить только о Боге и забывать о природе.