Тома перехватила мой взгляд.
— Думаю, второй, третий и пятый мне подошли бы, как считаешь? — Озорная улыбка расползлась по витающему в облаках лицу, шепот продолжился: — Прикинь: забила мне стрелку Настюха-Брынза из десятого «бэ», а за меня выезжают такие красавцы в броне, как у Васнецова на «Трех богатырях». Представляю ее физиономию!
— Если что, картина Васнецова называется просто «Богатыри».
— Зануда. Еще скажи, «Три медведя» Репина называется просто «Медведи».
— Их там четыре. Четыре медведя.
— Как это? Почему же ее называют «Три медведя»?
— Кто называет?
Тома задумалась, смутилась, умолкла.
— Картина с четырьмя медведями называется «Утро в сосновом бору», — с мстительным превосходством сообщил я. — А ее автор — Иван Шишкин.
— А я что сказала?
Отряд быстро собрался, взоры обратились на нас, новеньких, выставленных посреди лужайки словно на продажу. Стало неуютно.
Ведя еще одну лошадь на поводу, к нам подскакала царевна Варвара. Возрастом она превосходила Тому, но до Карины не дотягивала. Зато чудесно совмещала насупленую агрессивность второй с едва распустившейся женственностью первой. Если старшая из оставшихся Варфоломеиных напоминала ощетинившийся жерлами орудий, идущий на таран броненосец, а Тома — стремительную яхту, то Варвара была быстроходным фрегатом, готовым сразиться с броненосцем или сбежать от него, но не дать спуску ни одной яхте в пределах видимости. Начищенные латы сверкали бронзой, а ряды крупных зубов — отменной белизной. На щеках при улыбке проявились обаятельные ямочки, но симпатии не вызвали: улыбка вышла надменной и фальшивой. Высокая, отлично сложенная, с выпирающими вперед коническими нагрудниками и прикрытыми броневой юбкой широкими бедрами, девица одарила нас покровительственно-колючим взглядом:
— Ангелы, конем править умеете?
— Нет, — откликнулась Тома.
— Да, — одновременно выдал я. — Чуть-чуть. И только шагом.
— Тогда вам на двоих.
Мы стали обладателями низкой послушной кобылки, почти пони. Скорее, размером с ослика. Назову ее Тойота.
Вспомнив свою единственную конную прогулку, по примеру Карины я решил легко вспорхнуть в седло… и едва не перевалился на другую сторону. Меня до обиды весело придержали посторонние. Сзади привалился приятный груз, Томины руки обхватили вокруг пояса, она затихла. При поворачивании головы мое ухо улавливало глубокое ровное дыхание. Впрочем, голова спутницы тоже не оставалась на месте: вертелась, как вентилятор на перегретую материнку.
Карина демонстративно уехала вперед. Ее мелкая сестренка, мой странный заложник, держалась рядом. Почти впритирочку. Остальные растянулись в длинную колонну, оставив нас практически одних. Только Варвара сзади следила за порядком в нашем Варфоломеином царстве.
— Что такое школа? — спросил я.
Должны же быть подводные камни. Если волки — это собаки, то и школа может оказаться магазином, пограничной заставой или подпольным казино.
— Это… школа, — не смогла подобрать слов Зарина. — Где учат.
— Чему?
— Всему.
Ну, хоть это не поменялось. Затем я припомнил запись при въезде на ночевку.
— Почему принцы записаны по царевне? Вообще, не разберусь с вашими титулами. Чем принц отличается от царевича?
Зарина солнечно рассмеялась:
— Это же просто. Принцы — мужья царевен, носят их имя. Царевичи — мужья царисс.
Маленькая всадница напоминала сестру только обводами лица и цветом глаз, в остальном являя полную противоположность. Вместо угрюмой силы — лучащийся фонтан энергии. Вместо плотной приземистости — хрупкое воздушное изящество. Лицо сияло, глаза искрились и жили собственной жизнью: счастливой, безоблачной и независимой от окружающей суеты. Как и прочие, Зарина тоже носила бронзовые латы поверх одежды из ткани. Среди остальных мы с Томой в своих обвисших халатах на голое тело, штанах без белья и тапочках без задников выглядели придурками. Кто же путешествует конным в таком виде?!
Ответ: мы. Утешало, что не по своей воле.
— Чем царевна отличается от цариссы? — продолжил я экскурс в неведомое.
Догадка созрела давно, но желательно подтвердить.
— Царевны, — разжевала Зарина как маленькому, — это дочки царисс.