Из леса вышли еще три копейщика — плюсом к пяти присутствующим. Когда наши стопы коснулись нормальной почвы, они построились в ряд, уперев копья в землю, и чуточку присели. Странный, но вполне понятный жест почтения. Вроде микро-реверанса.
— Алехвала! — гаркнули сразу восемь глоток.
Вот она какая, «Калевала» с ударением на последнем слоге.
Царевич спрыгнул с коня, голова в шлеме чуть пригнулась в приветствии. Комплекцией он мог посоперничать с Маликом. На вид — лет тридцати-сорока, не очень разбираюсь в возрасте взрослых. Темная бородка. Острый взгляд светлых глаз. Сапоги в обтяжку. Прикрытые пластинами голые ноги торчали из-под кожаной юбки, обшитой прямоугольниками грязно-зеленого металла. Выше — тоже металл и кожа. Шлем оторочен мехом, сзади украшен хвостом. На перевязи — меч, на поясе — вычурный длинный нож, за плечом — небольшой щит. Такой вот царевич, помесь древнего грека с Чингисханом. Даже с учетом его приветственного поклона мы с Томой едва достали бы ему до стальной груди.
— Что они сказали? — спросил я Гордея.
— Не знаешь? — Удивление граничило с недоверием. — Впроем, да, вы же там многого не знаете.
Торжественная часть закончилась, строй копейщиков распался.
— Это вам.
По знаку Гордея нам принесли халаты в чередующихся нежно розовых и фиолетовых полосах. Раскраску легко было принять за клоунскую, если бы горло царевича не спасал от натирания латами воротник в таких же цветах.
— Одежда должна соответствовать и указывать, — как бы что-то объяснил царевич.
— Чему соответствовать? — с радостью что-то навоображала себе Тома.
— Куда указывать? — одновременно насторожился я.
— Не куда, а на что. Вы теперь со мной.
Ткань халатов не шла ни в какое сравнение с предыдущей колючей дерюгой. Нас церемонно облачили в них двенадцать рук. Общими стараниями пояски были бережно завязаны, наши ноги вставлены в мягкие тапочки без задников, вроде восточных чувяк. Думаю, дали тапки, а не сапоги, потому что не знали размеров ног. Если так пойдет дальше, то и сапогами обеспечат, и…
Уф, фантазия разыгралась не хуже чем у Томы. А, собственно, почему нет?
Закончив, безлицые воины склоненно отступили под деревья. Подумалось: не издеваются ли? Может, мы вправду в придуманном мире, где сбываются мечты?
Воспоминание о собачках развеяло бредовые мысли. Я вскинул взгляд на Гордея. Этакий взгляд равного, Вот что с нами одежда делает.
— Что с нашими друзьями?
Добродушно улыбнувшись, он успокаивающе проговорил:
— Не волнуйтесь. Все будет хорошо. Их убьют быстро.
Глава 5
На веревочных поясах «ку-клукс-клановцев» висели не световые мечи. Даже не обычные. Даже не мечи. Это были дубины: корявые, плохо выструганные, массивные. У двоих — топоры. С другой стороны у каждого болтался нож, тоже не ахти какой выделки. За плечами — мешки с тесьмами, похожие на рюкзаки. Сейчас мешки лежали полувыпотрошенными около костра с булькающим котлом. Запах съестного одурял.
Пообедать предстояло не всем. Двое остались с нами, а шестеро, посланные движением пальцев царевича, полезли на сено. Копья вперед, дубинки наготове. Как они управлялись копьями, мы уже видели. Приблизившись к пилотам метров на двадцать, откуда бросок копья становился безошибочным, солдаты приготовились.
— Стойте! — Я схватил царевича за руку, будто это могло помочь. — Не сметь!
— Да! Стоять! — истерично подхватила Тома.
Странно. Копейщики замерли. Они нас слушались. Неужели мы настолько важные? А если…
— Назад! — рявкнул я как можно более грозно.
Никакого эффекта.
— Так надо, глупые. Смиритесь, — отеческим тоном сказал нам Гордей. — Вы же не маленькие, должны понимать слово «надо».
Воины получили повторную отмашку.
— Нет! — заорал я.
Вновь копья остановились в миге от полета. Царевич занервничал.
— Знаете, что такое закон?
— Убивать невиновных — закон? — возмутился я. — У вас нет заповеди «не убий»?
— Заповедь гласит: «Не убий, если это не враг, посягнувший на твою жизнь, семью и родину». У вас не так?
Я смешался.
— Ну… если по смыслу… Но Малик с Шуриком не враги!
— Так думаете в силу возраста. Многие годы происходили ненужные беды, пока сама Алла, да простит Она нас и примет, не явилась в мир и не дала людям Закон.
— Нет такого закона, чтоб людей убивать, — вклинилась Тома.
Она раскраснелась, напрягшиеся пальцы приготовились вцепиться в глотку противника, если тот посмеет еще раз выговорить смертельный приказ. Она даже придвинулась ближе, коленки согнулись, как у воинов в недавнем приветствии, но это была подготовка к прыжку.