Я снисходительно улыбаюсь, поправляя перед зеркалом фуражку и застёгивая парадную портупею. Я не хочу ей возражать — ей только этого и надо, чтобы завязался бесполезный спор.
Где-то в недрах камина раздался гулкий стук, словно туда упал трубочист.
— Пойми, — продолжает Эллен, — рано или поздно ты останешься один. Это закон лидерства.
— Я не останусь, тем более один, — зачем-то отвечаю я ей, — нас много!
— Но любая идея когда-нибудь исчерпывает себя, — подхватывает она любимую тему, — вспомни, хотя бы хиппи или битников!
Мелко зазвенели оконные проёмы, словно муха попала между стёкол. Над силуэтом городской ратуши, проплывали китообразные туши бронированных цепеллинов «Красный Сентябрь», ощерившихся бронированными стволами башен, орудий головного калибра…
Я с некоторой теплотой поглядел в след этим гигантом, и всем тем, невидимым людям, из их экипажей.
— У нас нет идеи, — отвечаю я устало, — у нас есть лишь стремление быть самими собой.
— Самими собой?! — Она округлила глаза, — смертные казни и резервации, ты уж меня прости, что я об этом, как-то мало сочетаются с внутренней гармонией.
Лязгая ступоходами по брусчатке прошагал взвод «Стальных Тореро», выпуская из проклёпанных медных котлов, с опознавательными цифрами, струи сжатого ватного пара, и блестели на солнце раструбы перископов.
— Ты прекрасно знаешь, это временные меры.
— Но тебе же будут мстить! Зачем ты заигрываешь с этой сопливой интеллигентской философией? Ты — диктатор, ты — узаконенный убийца, то есть судья. Имей смелость признаться себе хотя бы в этом!
Совершенно не кстати, за окном раздалась громкая и торжественная музыка. В такт ритму раздался стук молотка — рабочие разбивали статую предыдущим правителем.
— То, что я — диктатор, — произнес я медленно, отбивая ритм своих слов стеком по сверкающим сапогам, — это тоже временная мера. Я хочу быть равным среди равных, Эллен, устраивает тебя это или нет.
Я пытался контролировать гнев.
— Диктатор должен быть лишь там, где есть стадо! Ты что, хочешь себя сравнять с ними? — Она кивнула в окно, где под звуки оркестра маршировали отборные части гвардейской дивизии, а праздничная толпа махала флагами, — для них всё это — весёлое шоу.
Стек со свистом описал дугу, сбив три бутона в пышном розовом букете на трюмо, которые отлетели к носкам моих сапог.
— Для меня это — тоже весёлое шоу. Диктатор — это не тот, кому все лижут задницу по уставу. Это не тот, кто захватывает власть и наслаждается ею! Это человек, структурирующий общество, дорогая моя. Это тот, кто строит школы, больницы и тюрьмы. Это тот, кто направляет, а не управляет. Я не Господь Бог! Я просто занимаюсь своим делом!
Щёлкнув каблуками, я развернулся и, чеканя шаг, вышел из комнаты.
* * *
Эмоции — субъективные состояния высших позвоночных,
возникающие в ответ на воздействие внешних или внутренних раздражителей…
— …Последние дни отсчитывает смерть и сон! (Аплодисменты). Декаданс за долгие годы толстым слоем пыли осел на души людей! Словно зомби, встают они под знамёна смерти и шагают в НИЧТО! (Продолжительные аплодисменты). Император пожирает не людей, хотя на полях гибнут тысячи его солдат! Он пожирает сердца! Души! (крики толпы и беспорядочные хлопки) Для создания Нового Общества не нужны циничные молодые хипстеры, скрывающие под эрудицией отсутствие интеллекта, и старые маразматики, бормочущие о гибели «вечных ценностей»! Довольно гниения!!! Смерть потребительству и капитализму!!! (Бурные аплодисменты, перерастающие в овации. Крики «Долой!», «Смерть декадентам!» и «Легализация наркотиков!»).
* * *
(из протокола последнего разговора со старым знакомым)
— Сделай потише… Очень орёт.
— Да, ты изменился.
— А ты — нет.
— Звучит, как приговор.
— Зачем ты уничтожаешь свои картины?
— Нет смысла работать.
— Какого чёрта! Посмотри вокруг!
— Раньше мы понимали друг друга…
— Пошлый тон ты задал!
— Неужели тебе нравится всё это?
— Я не сижу сложа руки…
— А у меня они связаны!
— Да? Ну тогда тебе не нужно и всё остальное. Мне очень жаль! Ты подавал большие надежды… (конвою)
— Расстрелять!
* * *
Кто же противопоставляет свободу диктатуре? Арес всегда говорил, что истина где-то посередине… Мне кажется, что люди, говорящие, что диктатор — это однозначное зло, не совсем всё понимают. Диктатор, это вроде глобального администратора (если, конечно, он честный человек). А не становится ли свобода анархией в чистом виде? Иллюзией, в глазах большинства? Не есть ли та самая свобода, стремление к тупому индивидуализму — «моя хата с краю, ничего не знаю»? Экзистенция, для которой появляются уже другие диктаторы? Им, действительно уже нужно становиться пастухами, а я думал иначе…