– Видела, – вылепила Антонина мертвецки-бледными губами.
Я смягчил тон:
– Прошу отметить – обвиняемая призналась сама, без давления, при свидетелях. Довольно долго, в течение двух суток, совесть обвиняемой была спокойна. Некоего нарушения закона, если оно осуществлялось на благо самой обвиняемой, она не замечала. Значит, нарушения закона не было, иначе его заметили бы все. Но пятнадцать носительниц высоких фамилий, которых можно опросить в любую минуту, видели только самозащиту. Теперь обвиняемая пытается оклеветать присутствующего здесь спасителя и даже отсутствующую спасительницу, которая не имеет возможности сказать слово в свое оправдание. Но сказано: соблюдайте все уставы и все законы вам данные, исполняйте их – и не свергнет вас земля, которую вам дали жить. Да постигнет кара разрушителей и да возрадуются созидатели. И да воздастся справедливым. Алле хвала!
Хорошо же нам в школе вдолбили эти молитвы.
– Алле хвала! – в два голоса поддержали меня Кристина и Майя.
Антонина села на землю, ее остановившийся взгляд смотрел внутрь.
– Ты отказываешься славить Аллу-всесвидетельницу, да простит Она нас и примет? – снова закипятился я.
– Нет, что ты! Алле хвала! – раздался мгновенный выкрик.
Я повернулся к Майе и Кристине:
– Как думаете, рассказывать ли о нынешнем недоразумении, когда попадем к царберам?
Первой обрела речь Майя.
– Думаю, не надо.
Кристина все еще не верила глазам. Глядя на живого меня, прыгнувшего за порог смерти и назло всем выпрыгнувшего обратно, она просто кивнула.
– Вот и ладушки, – в тридцать два зуба улыбнулся я. – Забыли. Но если кто-то напомнит…
– Никогда, – испуганно проговорила Антонина.
Я облегченно выдохнул.
Сверху сквозь кроны кое-где пробивалось темнеющее небо. До ночи не дойдем. Через час стемнеет окончательно, а нам полчаса-час только до сигнального места. Если бы мы шли пустыми…
Пронзило спицей в задницу вплоть до мозга: что мы, вообще, делаем?! Зачем идти из места, где есть вода, еда и укрывающий лес и откуда враг уже ушел, на прежнее открытое место?
Вот что значит быть командиром. Все надеются, что он самый умный, а он только думает, что самый умный. Жизнь все расставляет по местам.
– Антонина, – позвал я.
Она посмотрела на меня одновременно испуганно-покорно и уничижительно-надменно, как обнищавший герцог на нувориша. С тем же уровнем послушания и доверия.
– Нет. – Я передумал. – Майя. Ты вроде бы лазишь хорошо. Надо вывесить сигнал, чтобы все шли к нам.
– Две вещи, – не преминула напомнить пришедшая в себя Антонина.
Едко так намекнула, что у Майи их всего две – рубашка и штаны.
– Мы будем ждать здесь. – Я одновременно передал информацию и как бы сообщил, что, дескать, не парься, никто тебя не увидит. – Вывесить лучше на палках, как можно выше, над любым деревом, которое видно из леска на горе. Там следят. Подашь сигнал, и сразу возвращайся.
Вставшая и замершая в таком положении Майя хлопнула ресницами:
– А если на обратном пути заблужусь?
– Тогда сначала выйди из леса и поднимайся в гору, пока не откроется вид сверху, затем разворачивайся и иди на оранжевое.
Майя все же сомневалась.
– Мне стоило бы, конечно, пойти самому, но… – Я показал на обездвиженную Кристину. Самостоятельно ей даже не привалиться к дереву, где недавно сидела Майя. – Если что-то произойдет…
А произойти может что угодно, в чем все не раз убеждались.
Несчастная Мисс Кудряшка не сводила с меня глаз. То ли тоже не хотела оставаться в лесу наедине со сварливой напарницей, то ли по другой причине – кто их, девчонок, знает? Всегда смотрят так, чтобы мы горы сворачивали и цветы дарили. Если б я что-то понимал в девичьих капризах – давно ходил бы в кино и на другие развлечения не с Томой, а в более интересной компании. А я ходил с Томой. В общем, это теперь, после всего, что случилось в последнее время, я, как надеюсь, стал таким умным (что, конечно же, совсем не факт, а желаемое, выдаваемое за действительное), потому что жизнь бурлит и каждый день дает новые знания. Но дает не по всем направлениям. Если в людях в целом разбираться стало проще, то девушки для меня по-прежнему оставались тайной за семью (или сколько их там) печатями. Мудрые люди говорили: «Всему свое время». Надеюсь, они говорили правду.
Майя оценила ситуацию правильно.
– Понимаю. – Ее курносое лицо, серьезное и собранное, дернулось в решительном кивке. – Сделаю. Можно взять апельсинов?
– Сколько хочешь.
Майя ушла. Оглядевшись, я взялся заготавливать лапник. Антонина состроила недовольную гримасу: мол, не барское дело… но подключилась. Пока мы в походе, она будет подчиняться, а затем мне лучше держаться от нее подальше.