…На следующий же день чувство обиды за своё вчерашнее «поражение» у меня совсем исчезло, потому что ко мне приехал мой любимый двоюродный брат Саша Наперсткин. Его призвали в армию и определили лейтенантом в воинскую часть где-то под Тбилиси. Мы сразу же сфотографировались на память, выпили и закусили за его счет вместе с моим соседом Иваном. До июня 1941 года Саша учился в Тбилиси на курсах повышения квалификации среднего командного состава, в войну служил в Иране офицером в составе советских войск и воевал с немцами в Венгрии и Австрии. После Победы он нес службу в Австрии, где его, как он рассказывал, очень любили австриячки. Демобилизовался Саша в сентябре 1946 года.
16 ноября у меня появился другой старший брат, но троюродный, тоже Саша Наперсткин, по отчеству – Семенович, который в детстве делал мне разные игрушки и, в частности, стреляющие с большим грохотом пулями с серой от спичечных головок. Одет был Саша очень бедно – в сильно поношенные фуфайку и старые рваные ботинки. Оказалось, он привёз мне от мамы посылку с продуктами и теплыми носками. Задерживаться гость не стал: ему, также призванному в армию, надо было быстро присоединиться на Киевском вокзале к другим призывникам и отправиться на место службы где-то под Львовом. Так он и уехал, а я его не проводил, о чем потом очень пожалел, поскольку наша встреча оказалась последней – он погиб в первые же дни войны…
…В ноябре группа наших студентов во главе с четверокурсником Лёвой (Львом Николаевичем) Филимоновым (будущим профессором, доктором наук) – рослым и здоровым блондином подрядились разгрузить за 24 часа огромную баржу с капустой. На эту очень тяжелую физическую работу пригласили и меня, предупредив, что придется пропустить занятия и работать всю ночь и день без перерывов, перекусывать на ходу, а тот, кто не выдержит, уйдет с работы раньше, никаких денег не получит. Я согласился.
Было темно, прохладно и очень сыро, иногда шел мелкий дождь. Мы складывали кочаны капусты в корзины, вдвоём выносили их с баржи на берег Москвы-реки и, пройдя метров 25, затаскивали в сарай и выгружали. Работал я в паре с Иваном. Из двадцати человек двое не выдержали и ушли домой, а мы получили по 56 рублей – тогда немалые деньги.
Через неделю я снова попал на такую же работу, однако на этот раз потерпел большую неудачу: после почти 30 часов непрерывного труда повредил левую ногу, поскользнувшись и упав с корзиной при выходе с баржи. Пришлось кое-как ковылять до остановки трамвая и вернуться домой. Хотя я не доработал до конца выгрузки часа два, но мне, согласно уговору, ничего не заплатили. А мог бы получить около 70 рублей! Было обидно до слез.
…В третьей декаде декабря 1940 года я сдал все положенные за пятый семестр восемь зачетов и даже досрочно два экзамена – по физической химии и теории механизмов и машин. Предстояло сдать в январе 1941 года еще четыре экзамена.
И вот наступил 1941 год. Накануне – 31 декабря 1940 года – установилась в Москве мягкая, не морозная и тихая погода, без солнца. С наступлением вечерней темноты повалил снег. Трамваи ходили редко, поэтому нам после ужина пришлось отправиться в институт пешком. Там мы побыли на концерте участников самодеятельности и на танцах под духовой оркестр. К часам 22-м и мой сосед Иван вернулись домой опять пешком. Попили чаю и легли спать. Так мы проводили старый – 1940 и встретили Новый – 1941 год.
После сдачи экзаменов за пятый семестр став уверенным в том, что смогу дальше учиться без особо больших усилий, включая обязательное посещение всех лекций, а главное – из-за того, что не добился права на получение стипендии и чтобы не жить только на деньги, присылаемые мамой, я в третьей декаде января 1941 года сразу же, не уходя на зимние каникулы, устроился вместе с Иваном работать на карандашную фабрику имени Сакко и Ванцетти. Трудиться на ней предстояло в цехе ширпотреба в качестве строгальщика досок и подсобного рабочего. Это предприятие, как и другие аналогичные объекты, было определено профкомом института для работы студентов и студенток, которые не получали стипендию.