— Ах, ты, старый негодник!
— Пари? Не хочешь? Считай, что ты проиграл.
Мы выпили вина, выкурили несколько сигарет и выслушали философские наставления доктора.
Однако вскоре начальник экспедиции разогнал нас.
— От сонного экипажа проку ни на грош!
Наутро я отправил свой багаж на «Андромеду», позавтракал и не спеша зашагал к стартовой площадке. Все уже собрались там — начальник экспедиции, Хольст, доктор и… Марлен. Я изумился.
— Марлен, вот молодец! Доктор тебя все-таки вылечил?
— Пришлось принять срочные меры, — сказал доктор. — Иначе он не выдержал бы перелета.
— Какого перелета?
— На Землю. Он летит с тобой. Все заболевшие летят. Им нужна перемена обстановки, понял?
— Вот здорово, — обрадовался я. — Ах ты, чертяка этакий, самый главный сверхробот!
Марлен слабо усмехнулся, в глазах его мелькнула чуть заметная искорка.
— Первыми, кого заменят мои роботы, будут межпланетные пилоты, слышишь, ты, космический бродяга!
Он сказал это вяло, без всякого выражения, ему было далеко до прежнего Марлена, но этот прежний Марлен уже проглядывал в нем.
Мы с Хольстом обменялись рукопожатием.
— Итак, когда увидимся?
— На Земле, Хольст, — твердо сказал я.
— Ладно, идет! Но мне уже осточертело самому водить космолеты, придется тебе отвезти меня домой. Ты прилетишь сюда за мной, и я буду твоим пассажиром.
— Ну, — сказал я, — уж так и быть, прилечу.
Мгновение «Андромеда» стояла на эстакаде, я постепенно включал двигатель. Легкое давление, блестящий корпус ракеты дрогнул, приподнялся, скорость увеличилась, на экране передо мной в последний раз мелькнула база. Потом континент А провалился вниз, я увидел лиловый океан, который с высоты казался блекло-серым… Вскоре проступили контуры континента Б, этой роковой части Тристана, где все еще царит жестокое рабство. «Ужасное оружие, — вспомнились мне слова доктора. Хуже, чем смерть. Оно лишает воли, а без воли человек никогда не стал бы человеком».
Я снова взглянул на экран. Очертания континента Б бледнели а расплывались. Но я уже не прощался мысленно с Тристаном, я твердо знал, что вернусь сюда.
ЙОЗЕФ ТАЛЛО
В МИНУТУ СЛАБОСТИ
Перевод Ю. Молочковского
И надо же было такому случиться! Ведь человечество с таким нетерпением ожидало этого полета, он уже готовился передать на Землю ликующее сообщение — триумф, победа, слава! — и вот из-за какой-то ерунды все пошло насмарку. Уму непостижимо!
Правда, в полете не обошлось без происшествий — неполадки с двигателями, утечка кислорода, отказал реактор… А однажды, когда экипаж совсем выбился из сил, кто-то нечаянно рассыпал едкий порошок. Глаза, рот, легкие — все наполнилось чудовищной болью. Отсасывающее устройство, как на грех, не работало. Но и из этого отчаянного положения все-таки нашли выход.
А теперь… подумать только! Такого еще не бывало. Выйдя из кабины, он захлопнул за собой дверцу и сейчас не может ее открыть, не может вернуться в ракету.
Посадка прошла на редкость удачно, все было в полном порядке, казалось, победа в руках — и вдруг такое…
В космосе любая мелочь может иметь самые непредвиденные последствия. Малейшая неосторожность.
В первый момент он проклинал конструктора, придумавшего такую нелепую дверцу, — ракета явно была сделана наспех, но потом вынужден был признать, что это несправедливо, виной всему была его собственная оплошность.
Он поднялся на холм и огляделся: пустынная местность, кое-где покрытая мхом, небольшие холмы, редкие деревья, почти лишенные растительности, — точно серые пальцы, устремленные в желтоватое небо.
А там, вдалеке, торчит какой-то темный язык — по всей вероятности, лес. Высохший невысокий лес, — но если на этой планете и есть что-нибудь живое, то, очевидно, лишь в этом лесу, и нигде больше.
И он направился к лесу.
По дороге он обнаружил, что холмы только издали кажутся небольшими арками, с боков они тонкие, будто вырезаны из бумаги, а за ними возвышаются острые зубчатые скалы, разделенные черным рвами, глубокими колодцами и ямами. Что же это в одной местности сразу две, совершенно различные, и эта, чуть холмистая, почти ровная — только маскировка?
Атмосфера чужой планеты по своему составу напоминала атмосферу Земли. Идти было легко, но голод давал себя знать. Потом наступила усталость; хотелось отдохнуть, прилечь. Глаза слипались. К счастью, идти было недалеко.
Вблизи лес оказался гораздо темнее; он весь был наполнен какими-то странными звуками. Впереди обозначилась дорога, и космонавт увидел над собой солнце. Чужое солнце, вызывавшее в нем любопытство и страх. Деревья смыкались плотным кольцом, звуки становились все отчетливее. Округлый шлем скафандра, который он нес под мышкой, выглядел довольно внушительно, и это придавало ему уверенность. Следом за ним двигалась его, большая тень. В чаше леса мелькали разноцветные огоньки, будто чьи-то глаза, — то появлялись, то исчезали.