— Тут уж, видимо, мы действительно ничего не узнаем. А может быть, Шмидт стоял на пороге какого-нибудь важного открытия? Впрочем, здесь еще целый ряд записей, — он перевернул несколько страничек, — но тоже на о чем не говорящих. Несколько названий звезд, и одно — Альфа Орла — подчеркнуто.
— Знаете, Ланге, я много думал об этой вашей теории, сказал вдруг Гольберг, и в его словах послышался вызов.
— В самом деле? — Голос астронома прозвучал холодно, почти враждебно, будто он был настороже и взвешивал, не поднять ли брошенную перчатку. — Вы, верно, нашли новые убедительные доводы против нее, — добавил он иронически.
— Отчего же, я просто вспомнил о старых. Если не возражаете, мне хотелось бы кое-что уточнить.
Ланге молча кивнул.
— Вы утверждаете, будто человек является единственным разумным существом…
— Нет, я этого не говорю.
— Простите. Я забыл о разумных обезьянах. Итак, человек является единственным существом во Вселенной с высокоразвитым интеллектом. Этим предопределено, что человек покорит Вселенную и станет ее господином.
— Разумеется, интерпретация весьма упрощенная, но это неважно. Да, в принципе будет именно так, как вы говорите.
— И вы, вероятно, предполагаете, что когда-нибудь человек покинет Землю и земная цивилизация погибнет.
— Конечно. Ведь все течет, все изменяется, все, кроме времени и пространства, имеет начало и конец. Даже звезды не вечны.
— А человек?
— Он будет существовать всегда. К тому времени, когда погибнет Земля, человечество распространится по всей нашей Галактике.
— По-вашему, жизнь — это величайшая редкость? Единственная и неповторимая болезнь материи?
Ланге укоризненно посмотрел на Гольберга.
— Не болезнь, а высшая форма. Действительно единственная и неповторимая.
— Но ведь вы сами себе противоречите! Вы же говорите возникновение высокоорганизованных форм жизни — редчайшая случайность, которая может возникнуть во всей Галактике один раз в миллиарды лет.
— Это бесспорно, так как математически доказано.
— Допустим. Но, с другой стороны, вы пророчите человечеству вечное существование. Значит…
— Да, вечное. Но лишь в одном направлении временной оси.
— Понятно. Человечество не вечно в полном смысле слова, так как был такой период, когда оно не существовало. Оно возникло, развивается и будет вечными будущем. Так?
— Да, так.
— Допустим. Но если человечество вечно, то условия для возникновения высших форм жизни будут появляться несчетное число раз, ибо бесконечность, деленная на, несколько миллиардов, все равно остается бесконечностью. Значит, согласно вашей теории, в течение нескольких миллиардов, лет могут возникнуть другие космические цивилизации? Как же вы, ученый, можете априори утверждать, что ни одна из этих цивилизаций в интеллектуальном отношении не обгонит людей и не ниспровергнет их до уровня своеобразных галактических человекообезьян? А что, если именно в этот момент, за тысячи световых лет от нас, происходит деление клетки и существа, которые появятся в результате этого процесса, превзойдут нас по своему развитию! Почему вы думаете, что, кроме человечества, не могут появиться интеллектуально более развитые существа, у которых творческий гений человека сочетается со скоростью расчетов электронно-вычислительных машин! Заметьте, в этих своих гипотезах я не выходил за рамки вашей теории.
— Они не могут появиться! — Астроном стукнул кулаками по ручке кресла. — После человека, но крайней мере в этой Галактике, никаких развитых существ более появиться не может.
— Почему?
Доктор застыл в позе рыболова, склонившегося над удочкой в тот момент, когда дернулся поплавок.
— Да потому, что человек приспособит физические и другие условия на космических объектах для своих биологических потребностей. Экосфера человечества не может быть экосферой для других существ, за исключением полезных для человека животных.
— А не кажется ли вам, что это слишком жестокое и своевольное решение? — Доктор невольно повысил тон. — По какому праву вы так рассуждаете? Ведь выходит, что человечество затормозит развитие всех других форм жизни, умышленно закроет им путь к более высокой организации! Выходит, люди сделают это сознательно и обдуманно?
— А почему бы нет? Что вас так удивляет?
— Так по-вашему…
— Позвольте. Мы эксплуатируем моря в такой мере, как считаем это выгодным для себя. Не правда ли?
— Да, — нерешительно подтвердил Гольберг.