— Пока мы не располагаем фактами, свидетельствующими о том, что именно Мельхиад является убийцей. — От холодного тона следователя Ирма Дари сжалась в комок. — Вы это имеете в виду?
— Да, да. Я бы не перенесла, если бы он попал в беду. Как только я себе представляю, что из-за меня один мог лишиться жизни, а другой — чести, мне становится страшно! Борис, вспылив, может обругать, даже ударить, но он не способен на хладнокровное, заранее обдуманное убийство. Никогда!
— Почему вы думаете, что это было обдуманное убийство?
— Все свидетельствует об этом, — радистка пожала плечами, — по крайней мере мне так кажется. Умышленное повреждение телесвязи, убедительное алиби — невероятно, чтобы все это было результатом неожиданного порыва…
— Видимо, вы правы, — подтвердил Родин. — Кстати, вы уверены, что Мельхиаду не известно о вашем… — он заколебался, — о ваших взаимоотношениях со Шмидтом?
— Да, — ответ сорвался с губ молодой женщины прежде, чем Родин закончил свою мысль. — Наверняка да. Он не сумел бы этого скрыть, он не умеет играть. Вы должны были в этом убедиться… Я никогда не скажу ему о случившемся. Не потому, что боюсь. Он бы позлился-позлился, но потом понял бы, что человек но всегда волен в своих поступках. Просто я не хотела напрасно причинять ему боль. Мне ненавистны те, кто испытывают радость оттого, что причиняют другим боль.
Две пары глаз проводили Ирму до двери.
— А теперь — очередь за Маккентом, — сказал Гольберг. По-моему, его любопытство испарится, как только речь пойдет о некоторых щекотливых…
Прежде чем доктор успел закончить свою фразу, дверь вновь отворилась и на пороге появился Маккент. Быстро обшарив комнату глазами, он задержал взгляд на Родине.
— У вас есть для нас что-нибудь новое? — спросил тот.
— Да. То есть я так понял, что вы хотите с каждым из нас побеседовать в свете… ну, что ли, новых обстоятельств смерти Шмидта. Нейман сказал, что вы обнаружили какие-то шифрованные сообщения?
Следователь пропустил его вопрос мимо ушей.
— С какой целью вы интересовались медицинской картой Шмидта в пятницу? Что вы в ней искали?
— Я? — Биолог почти подпрыгнул на стуле.
— Именно вы. Итак, что вас интересовало?
— Это, верно, Рея Сантос…
— Оставьте ее в покое и отвечайте на мои вопрос.
Взгляд Маккента беспокойно перебегал со следователя на доктора.
— Это не имеет никакого отношения…
— Имеет, не имеет — позвольте судить нам. Как это произошло?
— В последнее время Шмидт не был похож на себя. Он стал задумчивым, чувствовалось, что его что-то гложет. Мне это показалось странным, и я подумал, не подскажет ли мне что-либо его медицинская карта. Вот и все.
— Это входит в ваши обязанности?
— Конечно!
— Каким же образом?
— А по-вашему, исследуя влияние здешней обстановки на растения, я могу пройти мимо того, как ее переносят люди?
— Итак, забота о коллеге. Почему же вы не попросили врача показать вам эти карточки?
— Потому что в тот момент ее не оказалось на месте, а карточки можно было посмотреть.
Следователь на мгновение был сбит с толку этим доводом, но тут же оправился и продолжил атаку:
— А для чего вам недавно понадобилось подслушивать у дверей комнаты Шмидта?
— Мне показалось, что кто-то произнес мое имя, и я остановился.
— Вы считаете, это в порядке вещей — подслушивать, что о вас говорят за вашей спиной?
— Пусть будет стыдно тому, кто за глаза говорит одно, а в глаза — другое.
— Расскажите-ка о ваших субботних передвижениях, Только точно, не утаивая… — перебил его майор.
— Для этого я и пришел сюда. — Маккент облизнул пересохшие губы. — Я хочу вам рассказать нечто почти невероятное. Но сначала мне бы хотелось спросить…
— Спрашивать буду я!
— Да, конечно. Но… дайте мне договорить. Я знал, что Шмидт убит. Еще с субботы. Я видел его там, я нашел его… я был у него первым. То есть первым после убийцы.
— Спокойнее, не все сразу. О том, что вы лгали, мы знаем.
— Лгал… да… Я боялся. Вы, конечно, сравнили показания Реи Сантос…
Майор пристально посмотрел на биолога.
— Я сейчас перейду к делу, — заверил его Маккент. — Все началось с того, что меня заинтересовало поведение Шмидта. Я же видел, что между ним и Ирмой Дари что-то было. Он довольно открыто добивался ее расположения. Но это к делу не относится. Мне показалось, что Шмидт сделал какое-то открытие и скрывает это. Ему известно что-то интересное. Он над чем-то работает. Но где? На базе? У радиотелескопа? Что это могло быть? Потолковать бы с ним наедине. Быть может, он охотнее разговорится, чем в столовой или клубе, где все время народ. И я решил взглянуть, чем занят Шмидт. Я вышел из оранжереи примерно в 10.15, обратите внимание на время…