Майор закачался на стуле.
— А почему бы нет?
— Вот видите. Остается решить вопрос, каким образом Маккент совершил убийство. Это уже потруднее. Скажем, он задумал очернить Мельхиада. О любовном треугольнике ему было известно, он сам в этом признался. Ревность Мельхиада — достаточно убедительный мотив… Биолог выбрал для убийства время, когда никто не знал, чем занимается Мельхиад. Но он просчитался. Благодаря срочному ремонту кабеля, который сам же Маккент повредил, у Мельхиада появилось неоспоримое алиби. Тщательно выработанный план рухнул как карточный домик. Что оставалось делать биологу? Он придумал версию, будто видел Шмидта мертвым уже в 10.25 утра. Для чего? Чтобы момент убийства приходился на то время, когда, по его мнению, Мельхиад не сможет доказать своего алиби. Ну, что вы на это скажете?
— Занятно, занятно. Но… — майор посмотрел на доктора с сожалением.
— Что еще?
— …ваша великолепная теория не объясняет, каким образом, убив Шмидта в 10.59, Маккент уже в 11.01 мог оказаться у входа в базу раньше других. Кроме того, не забывайте о другом важном моменте.
— Каком?
— Заявляя о том, что именно он обнаружил тело Шмидта, Маккент отнюдь не отводит от себя подозрения. Ведь самое лучшее его алиби — это те две минуты, которые прошли с момента убийства до прихода на базу. Вам же ясно, что за это время никому не удастся покрыть расстояние от радиотелескопа до базы. Преступник все это тщательно продумал, вряд ли он добровольно сдаст самое сильное свое оружие.
— Должен же он был как-то объяснить, почему по дороге не встретил Рею Сантос, — не сдавался доктор.
— Дайте мне несколько минут — и я придумаю дюжину правдоподобных объяснений.
Доктор с грустью посмотрел в записную книжку и вычеркнул имя Маккента.
— Хорошо, сдаюсь. Остается другая возможность — Юрамото. Причина такая же, как у Маккента. Секретная миссия на базе, радиосвязь с Землей, Шмидт перехватил шифровку и должен был умереть. Детали можно оставить в стороне. Юрамото из фотолаборатории направился к радиотелескопу, убил Шмидта, вернулся в свой бетонированный бункер. Все остальные его действия зарегистрированы сейсмографом.
— А ракета?
Закинув ногу на ногу и обхватив колено руками, доктор невидящим взором долго смотрел на своего собеседника.
— Есть две возможности, — сказал он наконец. — Такой человек, как Юрамото, обладает обширными знаниями. Технические дисциплины он знает превосходно. Быть может, ему удалось сделать приспособление, благодаря которому пистолет выстрелил спустя некоторое время. Бьюсь об заклад, такой механизм изготовить можно.
— Допустим. Но кому-кому, а Юрамото было известно, что из-за преклонного возраста ему не добежать до радиотелескопа первым, чтобы спрятать этот механизм. Мог ли он так рисковать? Но не это главное. Юрамото с десяти часов находился в лаборатории на глазах врача. А когда он оттуда вышел, то, согласно версии Маккента, Шмидт был мертв.
— Сдаюсь. Но есть еще возможность. Некто убил Шмидта. Кто-то другой нашел его и в 10.59 поднял тревогу, но, решив, что на него может пасть подозрение, прибежал к базе и не хочет признаться.
Родин улыбнулся.
— Дав круг, вы пришли туда, откуда вышли. Ну, как мог кто-то за две минуты оказаться у базы? Да и кто бы это мог быть? Ведь у каждого из них имеется надежное алиби!
Доктор сердито прошелся по комнате и внезапно остановился в нескольких шагах от следователя.
— Нашел! — Голос его задрожал от волнения. — Ведь убийца мог выстрелить из ракетницы не над трупом Шмидта! Что, если Юрамото сделал это в районе сейсмической станции, Ланге около обсерватории, Нейман — находясь у ракетоплана, Рея Сантос — от оранжереи, а Маккент — у входа в базу?
Но следователь не разделял его восторга.
— Вы же сами говорили, что ракета стреляет на высоту каких-нибудь двухсот метров, а отсюда до радиотелескопа не меньше восьмисот метров, до ракетоплана шестьсот, до сейсмической станции около…
— Двести метров на Земле! — Гольберг сокрушенно схватился за голову. — Как это сразу не пришло мне в голову! Хороший помощник у вас, майор, нечего сказать. Я вас…
— Оставьте, доктор. Лучше скажите, на какую высоту стреляет сигнальный пистолет здесь?
— Вы слишком многого хотите. Но думаю, гораздо выше, чем на Земле.