Вот эта-то попытка и привела нас к катастрофе. Звезда уже начала изменяться; мы не заметили, что ее температура повысилась, и, когда включили двигатели, произошло замыкание, отказал регулятор. Мы превратились в вечный спутник Третьей планеты. Немедленно была объявлена тревога. К таким событиям мы привыкли и не сразу осознали грозящую опасность. Отказал регулятор — что ж, исправим, невелика беда.
— Через тридцать часов сможем вылететь, — самоуверенно заявил инженер и вдруг побледнел.
Я вздрогнул. Тридцать часов!
За это время все планеты Звезды превратятся в раскаленные пары металлов. А мы — спутник одной из них! Командир собрал нас в зале заседаний. Распределил задания, отдал приказы: в ремонте регулятора должны были участвовать все.
— Неужели вы не понимаете, что это напрасный труд? — крикнул я, увидев, какие у всех деловые, торжественные и строго официальные лица. — Зачем ремонтировать регулятор, если через несколько часов он испарится вместе с нами? Зачем заниматься бессмысленной работой? — Голос у меня дрожал.
— А что вы предлагаете? — спросил командир. — Остается только работать как положено.
— Надеяться на чудо?
— Никто не верит в чудеса, — с досадой произнес он. — Я полагал, что в школе вам объясняли, как нужно себя вести в случае опасности.
— В школе нас уверяли, что полеты на ракетах абсолютно безопасны, что мы живем в эпоху, когда Вселенная давно покорена, в эпоху Галактического сообщества, когда никто не умирает зря или по глупости своих начальников…
Я пришел в отчаяние, оскорблял его, готов был разрыдаться. Мне не исполнилось и двадцати, у меня еще нет детей, меня ждет мать, и мне казалось непостижимым, что люди когда-то умирали, едва достигнув ста шестидесяти лет. Как глупо, как нелепо это было! А сейчас по вине каких-то дураков…
— Я не хочу умирать! — кричал я. — Не хочу!
Он подошел ко мне и кивнул остальным. Они быстро удалились, будто еще имело смысл спешить. Я их не понимал, они казались мне безумцами.
— Все это было лишь испытанием, дружок, — отеческим тоном сказал он, чуть ли не поглаживая меня по шлему. — К сожалению, вы не выдержали его. Придется перевести вас на пассажирские линии.
— Неужели?! — воскликнул я.
(Когда-то устраивали такие странные испытания, чтобы отобрать для важных заданий самых подходящих людей.)
— Вы хотите сказать, что эта Звезда не вспыхнет, не превратится в Новую, что мы прилетели сюда не для того, чтобы спасти разумные существа, что все это комедия, которую разыграли из-за меня, чтобы выяснить, пригоден ли я для участия в ответственных исследовательских полетах?
Он кивнул. А я покраснел.
— Тогда я понимаю, почему все так спокойны. Хотел бы я посмотреть, как бы они вели себя, окажись все это явью, если бы им грозила смерть! Уверен, что кричали бы так же, как и я!
Я просил извинить меня. Жалел, что не выдержал испытания. Командир дал мне труднейшее задание — пришлось работать в скафандре на внешней стороне ракеты без связи с остальными членами экипажа.
Неподалеку от меня работала Зи. Сначала мне было немного не по себе. Я давно ухаживал за ней и понимал, что сегодняшним поведением уронил себя в ее глазах. Она строга. Легко осуждает. Я улыбался ей сквозь толстый прозрачный шлем, помогал чем мог, носил за ней мелочи, которые она оставляла. Притяжение здесь было незначительное; казалось, что я и сам бы смог толкнуть нашу ракету на нужную орбиту.
А потом сомнения снова закопошились во мне. Если это было только испытанием, то почему же оно продолжается? Почему мы не стартовали сразу после моего провала? Я хотел спросить Зи, но не смог, пока не пришла смена. Это были два общепризнанных остряка, два приятеля из Черного квадранта. Я ждал шуток, но они молча схватили инструменты и принялись за работу, торопясь как на пожар. Да, над нами и вправду пылала наша Звезда.
— Прости, я понимаю, как все это серьезно, я вел себя ужасно, вижу, как мужественны остальные. Мне стыдно, Зи… — говорил я, помогая ей снять скафандр в каюте.
— Я тоже боюсь, — прошептала она.
Так это все-таки правда, командир обманул меня, как мальчишку!
— Значит, я умру?!
— Все мы умрем… — ответила она.
Лгун! Разыграл передо мной комедию, как врач перед смертельно больным, как герой перед трусом. Мне хотелось побежать к нему, но я остановился. Что ему сказать? Он тоже погибнет. В чем его упрекать? Намерения у него были самые лучшие. Я бросился в объятия Зи.
— Теперь я понимаю, почему когда-то прибегали к наркотикам, — сказал я через некоторое время, когда ’мы лежали рядом, вслушиваясь в гудение конденсированного воздуха в вентиляторе. — И мне хотелось бы сейчас принять что-нибудь успокаивающее, какую-нибудь таблетку или микстуру, которая взбодрила бы меня. Послушай, ведь мы знаем, где аптечка. Давай опередим катастрофу, умрем вместе счастливо и спокойно, избегнем чудовищной температуры этой страшной Звезды…
Зи отодвинулась от меня.
— Ты болен? Это было бы предательством. Дезертирством… Мы с самого рождения знаем, что умрем, но никто из-за этого не кончает жизнь самоубийством. Командир отдает приказания не потому, что ему больше нечего сказать. Экипаж любого корабля во Вселенной повел бы себя точно так же, никогда ни у кого не было другого выхода. Мы рождаемся и умираем, но, пока живем, думаем о работе, о пользе, которую можем принести, о своем назначении. Другого решения нет. Не помогут ни религиозный дурман, ни самоубийство. Ты рассуждаешь, как дикарь или безумец, будто ничего не понимаешь…
Конечно, Зи была старше меня, но я терпеть не мог нравоучений. Она рассуждала так, словно ей было безразлично, умрет ли она, словно с самого рождения знала, что подле Третьей планеты ее сожжет Новая звезда, словно наблюдала сама за собой со стороны. Неужели ей не страшно? Мы поссорились. Она хотела вызвать ко мне врача. Это, мол, распад личности. Будто не естественно, что я хочу видеть ее и — свою мать, хочу еще долго наслаждаться любовью к ней, совершать далекие путешествия по Вселенной и отличиться, не хочу так глупо, так бессмысленно погибнуть.
Я ушел из ее каюты и возвращался к себе запасным ходом. Весь экипаж был на носу, у регулятора. Я проходил мимо аварийных спасательных ракет. Их было три, забраться в одну из них ничего не стоило. Но куда лететь? Есть только два пути. Затеряться в космосе, одиноко блуждать по Вселенной, как те, кто в древние времена потерпели аварию, с той только разницей, что здесь не проходят регулярные трассы и нет надежды на то, что тебя спасет какая-нибудь торговая ракета, — здесь только пустота и верная голодная смерть. Или полететь к той Звезде и умереть сегодня же? На мгновение мне даже захотелось этого, чтобы сократить невыносимое ожидание. Впрочем, я еще могу полететь на один из континентов Третьей планеты, в какой-нибудь из ее городов и предупредить жителей. А что, если у них есть какие-нибудь средства? Никто другой нас спасти не может. Вдруг на меня нахлынула волна жалости к ним: как Институт космоса фотографировал их жилища для сравнительного изучения цивилизаций, как собирал информацию! Словно там жили какие-то животные! А вдруг это разумные существа? Если они не приняли наших сигналов, попробую-ка я предупредить их. Я забрался в аварийную ракету в своем служебном скафандре. Никто не обратил на это внимания. Когда заметят мое исчезновение, я буду уже там, на планете. И сообщу им все. Я не намерен следовать примеру нашего командира. Пусть узнают. Пусть сами решат. Интересно, будут ли они так же упрямо работать, как наш тупой экипаж? И тут — стыдно сознаться — у меня всплыли дикарские представления о загробной жизни.
Я уже видел огромные острова планеты; собственно, это континенты — один обширный и плоский в северном полушарии и два треугольных на юге. Наши автоматы зарегистрировали самые большие поселения там, где залегают уголь и металлические руды. Значит, это промышленная цивилизация. Я опустился посреди континента, как описывается в книгах, в районе одного из крупных поселений. Ожидал, что меня окружат местные жители. Но не увидел ничего, кроме мрачных контуров их обиталищ из железа, бетона, керамики и примитивных пластмасс. Уровень строительства явно невысокий: здания тянутся кверху, крыши домов крутые, видно, из-за климата. По-видимому, из морей испаряется вода и затем, снова сгущаясь, проливается над сушей. Мне на планете не слишком понравилось. Сразу видно, что отсталая цивилизация; я не променял бы на нее свою родину, но все же это лучше, чем смерть. Немного подождав, я включил сирены и решил стрелять или устроить пожар, только бы привлечь внимание обитателей планеты.