– Ну что мне с тобой делать? – встречает меня Янина Станиславовна. – Почему ты такой несобранный?
– Шёл первым, а пришёл последним, – улыбается Игорь, мальчишка из нашей группы.
– А кто выиграл? – спрашиваю я.
– Я, – произносит Игорь и снова улыбается.
– Ну и хорошо. – Я на Игоря совсем не обижаюсь, у него очень добрая улыбка – рот до ушей, хоть завязочки пришей.
– У тебя такие отличные данные для пловца, – сокрушается Янина Станиславовна.
– Ноги коротковаты.
К нам подошёл директор бассейна – широкоплечий мужчина с короткими седыми волосами и с глазами холодными, замёрзшими, как будто он целыми днями не вылазит из воды. А что? Если бы я был директором бассейна, я бы плескался в воде день и ночь.
– Нет, нормальные, – защищает мои ноги Янина Станиславовна.
– Коротковаты, – не сдаётся директор.
– Но зато какие руки. – Янина Станиславовна велит мне вытянуть руки. – А грудная клетка?!
– Крепкий парень, – соглашается директор, но я чувствую, что восторга Янины Станиславовны он не разделяет, и добавляет: – Засиживается на старте…
– И нет совсем спортивной злости, – огорчается Янина Станиславовна.
– Чего нет, того нет, – наконец улыбается директор.
Правда, глаза его не теплеют. Здорово застудил их директор в бассейне.
Мы остаёмся вдвоём с Яниной Станиславовной. Она огорчена и раздумывает над словами директора.
Я понял лишь одно, что директору что-то во мне не понравилось. И он совсем не уверен, что из меня выйдет толк. То есть, что я когда-нибудь установлю мировой рекорд.
А Янина Станиславовна уверена, что я установлю рекорд. Пусть сперва не мировой, а городской, но установлю. Поэтому её так огорчили слова директора.
Мне очень нравится Янина Станиславовна. Она совсем не похожа на взрослую. Янина Станиславовна никогда нас не ругает, а когда у нас что-то не получается, расстраивается, как девчонка. Да и похожа она на девчонку-семиклассницу, тоненькая, с коротко стриженными волосами.
Я очень бы хотел, чтобы из-за меня Янина Станиславовна никогда не огорчалась. Но не выходит.
– И потом, как ты ныряешь? – наконец прервала молчание Янина Станиславовна. – Плюхнулся животом… После тренировки мы с тобой отдельно займёмся…
– Я не могу после тренировки, – протянул я. – У меня после бассейна музыка…
– Я и забыла, – вздохнула Янина Станиславовна. – Тогда займёмся сейчас.
Она велела ребятам взять доски и отрабатывать движение ног. А со мной направилась к стартовым тумбам.
Я взобрался на одну из тумб, пригнулся, подготовился к прыжку.
– Пригнись, – командовала Янина Станиславовна. – Ещё, ещё… Прыгай!
Я прыгаю и ударяюсь животом о воду. В бассейне раздаётся оглушительный всплеск. Будто прыгнул с тумбы кит крупных размеров.
Я снова взбираюсь на тумбу, незаметно поглаживаю живот.
– Не отрывай ноги, – советует Янина Станиславовна. – Входи в воду, входи…
Я вхожу и снова хлопаюсь пузом о воду. По всплеску в бассейне можно предположить, что с тумбы плюхнулся кит средних размеров.
Кожа на животе красная и ужасно жжёт, будто я обгорел на солнце.
Янине Станиславовне стало меня жалко:
– На сегодня хватит… Беги в раздевалку…
Я мотаю головой и снова влезаю на тумбу.
Я прыгаю до тех пор, пока не чувствую, что наконец-то в бассейн плюхнулся кит маленьких размеров, может быть, даже дельфин.
– Молодец, – хвалит меня Янина Станиславовна. – Продолжим в следующий раз…
В раздевалке уже нет никого из наших ребят. Я вытираюсь насухо, быстро одеваюсь и бегу на улицу.
Вот и мой трамвай. Поглядел на часы. Ехать мне двадцать минут, успею. А пока можно и вздремнуть. Я здорово устал сегодня в бассейне.
Я закрываю глаза и снова вижу Гришу. С биноклем в руках он стоит на балконе и что-то высматривает. Но что?
Многосерийный день
Уже совсем темно, когда я стучусь в дверь одноэтажного деревянного домика.
Слышатся быстрые лёгкие шаги. И тут же возглас: «Ой!» Я улыбаюсь. Юля снова потеряла тапочку. Она так торопилась открыть мне дверь, что тапочка слетела с ноги и теперь Юля, бедняжка, ищет её в темноте. Ведь хозяйка не разрешает зазря палить свет в коридоре, она считает, что и так всё видно.
Я больше не стучу и терпеливо жду.
«Ой!» – снова долетает до меня. Но это уже радостное «ой». Значит, тапочка нашлась. И вот уже Юля отворяет мне дверь.
– Здравствуйте, Всеволод! Вы приготовили урок?
– Добрый вечер, Юля! Конечно, приготовил.
В тёмном коридоре Юля помогает мне снять и повесить на вешалку куртку. А потом берёт меня за руку и ведёт в комнату. Как она умудряется видеть в сплошной темноте, я не представляю. Но спросить – не спрашиваю. Знаю, что надо вести себя тихо, ведь за стеной живёт хозяйка.
Юле скоро семь лет, на будущий год она пойдёт в школу, но меня она почему-то называет на «вы» и полным именем – Всеволод. Честно говоря, мне очень нравится, когда меня так зовут – Всеволод.
А когда мне Юля первый раз сказала «вы» (это было больше года назад), я покатился со смеху. Юля обиделась и не разговаривала со мной весь вечер. С тех пор я стараюсь её больше не расстраивать и принимаю «вы» как должное.
Наконец этот длиннющий мрачный коридор оканчивается, и Юля открывает ещё одну дверь – дверь комнаты, где она живёт с мамой и папой.
Я не знаю, оттого ли, что пианино такое большое, или оттого, что комната маленькая, но пианино занимает половину комнаты, оно только и заметно.
Я здороваюсь с Юлиной мамой, Валентиной Михайловной, и мы начинаем урок.
При первых звуках пианино за стеной резко поворачивают рукоятку громкости телевизора – чтобы нас не слышать.
Валентина Михайловна вздрагивает. Я делаю вид, что ничего не слышу, и играю очень старательно.
Валентине Михайловне, я чувствую, моя игра нравится, и она постепенно успокаивается.
Я изредка бросаю взгляды на Юлю. Она сидит на диване, тихая, как мышь, и играет с куклами. Но я знаю, что Юля всё видит и всё слышит.
– Молодец, ты отлично подготовился, – хвалит меня Валентина Михайловна.
Краем глаза я вижу, как сияет Юля, будто её похвалили.
– Начнём новый материал… Этюд № 14… Послушай, как он звучит…
Пальцы Валентины Михайловны опускаются на клавиши. Я слышу, как за стеной приглушили телевизор. Наверное, хотят послушать Валентину Михайловну. А играет она здорово. Так здорово играют только по радио или на пластинках.
Я повторяю за ней следом, по нотам. Раньше, когда я видел, как играет моя мама по нотам, я ничего не мог понять. Ноты мне казались загадочными письменами древних народов. А теперь я знаю, что за каждым нотным знаком прячется звук, и когда я гляжу на ноту, я уже слышу, как звучит весь этюд.
– Не останавливаться, – поправляет меня Валентина Михайловна. – Ритмично играть. Больше уверенности…
Я прошу разрешения снять пиджак. Мне уже жарко.
Засучив рукава рубахи и расстегнув верхнюю пуговицу, я снова принимаюсь за этюд № 14.
– Плотнее звук… Выше стоять на пальцах… Ярче звук…
Я начинаю этюд сначала.
– Концы фраз – тише… Следи за ритмом… Точно выполняй штрихи… Играй с оттенками…
И так бесконечно. За стеной уже выключили телевизор. То ли передача кончилась, то ли устали бороться с музыкой.
– На сегодня, пожалуй, всё, – наконец говорит Валентина Михайловна.
Она записывает в мой дневник домашнее задание. У меня есть особый музыкальный дневник. И отметки там есть. Правда, не музыкальные, а обычные.
– За домашнее задание и за сегодняшний урок я ставлю тебе пятёрку, – объявляет Валентина Михайловна.