Однажды Фекда сказала:
— Если подвезешь меня до дома, Кастор, я угощу тебя чаем.
Ее подруга засмеялась. Я не любил чай и пил в основном кофе. Поэтому я сказал:
— Нет, спасибо.
Гиансар потом ругался на меня и сказал, что я упустил свой шанс «завалить ее».
А как-то раз я отметил, что Алхена выбрала те же дополнительные занятия, что и я, ходит курить одновременно со мной, старается сесть ко мне ближе или передо мной. Я подумал, что она за мной следит, хотя это и было бы странно. Посоветовавшись с Гиансаром, я понял, что я ей нравлюсь. Мое предположение подтвердилось, когда я проследил, что по вторникам, когда у нас в расписании коллоидная химия, на которой мы сидим рядом, она надевает короткие юбки, а в другие дни нет. Когда я специально стал садиться с ней еще и на физике, она стала носить их и на эти занятия.
Я подошел к ней и сказал, что я все понял. Она разозлилась. Гиансар объяснил, что так нельзя, и такое можно говорить, разве что с шутливой интонацией. С ней также ничего не вышло.
Однажды я сам позвал Каффу на свидание. Она согласилась. Но в тот вечер, когда мы должны были идти в кино, папа позвал меня к себе на работу, и я отложил свидание. В последний год я много времени проводил с ним. Папа показывал и рассказывал мне, как нужно вести бизнес. В этот день он впервые дал мне самостоятельное задание. Мне нужно было потратить много времени на его решение. Поэтому я постоянно откладывал свидание с Каффой. В конце концов, она так разозлилась на меня, что занялась сексом с Гиансаром. Я не был расстроен.
В итоге Гиансар сказал, что мы должны вместе поехать в клуб и там найти девушек. Он не был постоянным посетителем таким мест, наверное, и для него это было в новинку. Обычно Гиансар проводил целые дни в институте, потому что его очень интересовала химия, а вечерами он гулял со студентками.
До клуба мы доехали на такси, потому что мы собирались пить алкоголь. Я знал, что там будет громкая музыка, но оказался не готовым к ней. Людей было слишком много, мне хотелось уйти. Но моей целью сегодня было вступить в близкие отношения с девушкой, поэтому я остался.
Мы сели за столик на кожаный диван и заказали напитки. Я не хотел танцевать так, как это нужно делать в клубах, поэтому остался сидеть. Гиансар обещал привести девушек. У него получилось не так быстро, как я этого ожидал от него, но все-таки он сделал это.
Их было две. Одна из них была с большим белым бантом на голове, в белой блузке, в белых чулках и в очень короткой юбке. Сегодня проходила тематическая вечеринка, поэтому я понял, что она была в образе школьницы. Меня смутили розовые туфли на огромных каблуках, потому что школьницы такие не носят. Только в фильмах для взрослых. Волосы у нее были черными, заплетенными в косу (школьная прическа). Ее лицо напоминало морду травоядного животного: глупое, наглое, но при этом милое. Это из-за больших глаз и пухлых губ. Они мне понравились. Еще мне понравились ее ноги. Она жевала жвачку и смотрела в стакан с коктейлем. Когда она поднимала взгляд, казалось, что она что-то задумала. Девушка представилась Диадемой.
Вторую звали Албали. Она вроде бы никого не изображала на этой вечеринке. Она была в легком, коротком шелковом платье, похожем на ночную рубашку. Ее тело было совсем тонким. Волосы были светлыми, кудрявыми и казались влажными, но я знал, что она специально уложила их таким образом. Я видел рекламу лака для волос, это называлось «мокрый эффект». Ее лицо мне очень понравилось. У нее были внимательные глаза с «кошачьим» разрезом и очень аккуратные черты лица. Еще мне нравилось, как натягивается кожа на ее шее, когда она поворачивает голову.
Албали училась на журналиста и хорошо говорила. Она показалась мне умной. Диадема была ее школьной подругой и сейчас работала в магазине одежды. Она старалась показаться дурочкой. Я не думал, что она была умной, но она пыталась быть еще глупее. Албали это раздражало. У нее красиво поджимались губы в этот момент.
Я знал, что Гиансар позволит мне выбрать, какой из девушек уделить внимание. Я выбрал Диадему. Не потому, что она понравилась мне больше, а потому, что она была проще. Ее легче было разгадать и предвидеть ее действия. Я уже видел, что ей проще всего изображать из себя дурочку, так делают люди, когда не хотят брать на себя ответственность. Что изображала Албали, я не знал, поэтому не хотел с ней связываться. Тем более она любила смотреть в глаза, а мне это не нравилось.
Девушки тоже выбирали, я видел, как они переглядываются. Когда Гиансар приобнял Албали, они не возражали.
Когда мы с Диадемой оказались в такси, стало неловко. Гиансар и Албали говорили куда больше нас, поэтому, оставшись вдвоем, мы молчали. Я ощущал, что она ожидает, что говорить должен я. Тогда я вспомнил, что можно смягчить неловкость комплиментом. Я сказал:
— Тебе идет школьная форма.
Она засмеялась, хотя я и не говорил ничего смешного. Я знал, что так могут делать девушки. Им это шло, они тогда казались милыми.
Диадема приподняла и без того короткую юбку и спросила:
— А как тебе мои чулочки?
Я понял, что она владеет положением, потому что я растерялся. Я поцеловал ее в губы и ощутил масляный вкус помады, и это показалось мне странным. Она ведь выпила несколько коктейлей, почему ее помада не смылась. Но мне понравилось. Она бы меня остановила, если бы оскорбилась, поэтому я положил руку ей на коленку.
Таксист выругался на водителя проезжающей мимо машины. Диадема засмеялась, и я убрал руку. Я надеялся добраться до отеля быстрее, не только, потому что я уже ее хотел, а еще потому, что не знал, о чем с ней разговаривать. Тем более, молчаливая, уступающая мне в интеллекте и в социальном положении, она давила на меня. Диадема сказала, что мы поедем не в тот отель, который я нашел, она сама выбрала другой и заказала в нем номер, велела взять шампанское, включила музыку, которая мне не нравилась и предложила играть в странную игру про узнавание друг друга. Я узнал, что однажды она купалась в фонтане на центральной площади, ее воображаемого друга звали «кнопка», ее первый поцелуй был с Албали, и она ненавидит морепродукты. У меня и в мыслях не было хоть в чем-то с ней поспорить. Мне не нравилось это, но я ничего не мог с собой поделать и даже объяснить свое поведение.
Но ночь с ней мне понравилась. Мы занимались любовью два раза.
Когда Диадема пришла ко мне спать после душа, я все не мог отделаться от мысли, что кто-то лежит со мной в кровати. Хорошо, что она не хотела объятий. Наверное, если бы я не утомился, я бы не смог заснуть так быстро из-за этого дискомфорта.
В Туманном Лесу пахло цветами. Я понял, что у всех женщин в домах растут цветы. Даже по стенам Башни Кассиопеи змеились мелкие цветочки, похожие на плющ, а в самом центре муравейника мамы рос фиолетовый нарцисс. У каждой женщины был свой цветок, на который приятно было смотреть даже издалека, но он все равно притягивал к себе. Однако я знал, стоило подойти слишком близко, он мог пустить в тебя корни или отравить ядом. Я не знал, как это работает, в книгах это не объяснялось, но я понимал, что женщины опасны.
Колокольчики Диадемы лезли в щели моей Крепости, стучали по стенам. Я не хотел дальнейшего сближения после нашей ночи. Я знал, что если просидеть в тишине довольно долго, они уйдут. У меня были мысли выйти и сорвать цветы, но в этом не было смысла. Я чувствовал их запах, мне это нравилось.
Утром я проснулся от шума разбившегося стекла. Упал бокал из-под шампанского, который стоял на тумбочке у выхода. Диадема держалась за ручку двери.
— Доброе утро, — сказал я.
— Мне пора на работу, я все проспала.
Я сел и потянулся за джинсами на стуле.
— Тебя подвезти? — спросил я.
— Я уже вызвала такси, не надо. Мне было хорошо, правда, но телефон не оставлю. Пока!
Диадема ушла так быстро, что я не успел ей ответить. Я почувствовал себя обманутым самим собой. Когда мы пили с ней шампанское и играли в игру, она задавала мне много вопросов. Казалось, она хотела проникнуть в мой внутренний мир, и это было страшно. Но Диадема не хотела. Я сам все придумал. Это было хорошо, но я почувствовал себя разбитым (расстроенным и растерянным).