Я поехал в круглосуточный ресторан в надежде, что в обществе мне станет легче. Это было глупое предположение, потому что среди людей всегда становилось только хуже. Вокруг все были пьяными или сонными, и мне казалась, что все это выглядит очень абсурдным. Я не смог ничего съесть или даже выпить, хотя заказал себе самую вкусную еду.
Я вышел из ресторана и долго стоял на улице, пытаясь отдышаться. Не получилось, наверное, дело было в том, что в городе слишком загрязнена атмосфера. Мои же заводы портили ее. Тогда я попробовал курить, я брал одну сигарету за одной, но и это не помогло успокоиться. Я сел в машину и поехал, не зная, куда я направляюсь. Я думал о том, что я мог бы столкнуться с фурой, и все бы закончилось. Но фура мне не встретилась.
Я приехал к дому Авроры. Было уже начало десятого, скорее всего, она не спала. Я не хотел появляться перед ней в таком состоянии, мне было стыдно идти, но у меня не выходило придумать ничего другого. В конце концов, я всегда умел держать лицо, и, может быть, она ничего не поймет.
Я позвонил в дверь, через несколько секунд я увидел, как затемнился дверной глазок. Но она открыла не сразу, долго всматривалась и решала, что делать. Я подумал, что она уже не откроет дверь, собрался уходить, но она все-таки сделала это.
— Здравствуйте, господин Кеплер. Что-то случилось?
Она говорила как всегда тихо, за официальным тоном пыталась скрыть свое недовольство или же страх.
— Да. Я могу войти?
— Да.
Она сказала это быстро, наверное, пытаясь не акцентировать внимание на том, что я домогался ее. Ее квартира оказалась не столько бедной, сколько старой. Возможно, ее мать, или даже бабушка, имела неплохой достаток, но сейчас обустройством квартиры точно никто не занимался. Я отвлекся на осмотр интерьера, и, может быть, ненадолго отстранился от своей тревоги.
Аврора проводила меня на кухню. Там было довольно тесно, но чисто и светло, чувствовалась, что хозяйка следит за тем, чтобы здесь все было опрятно. На столе лежала кружевная скатерть, сахарница, солонка, перечница и прочая посуда были украшены цветами или узорами, но каждый край непременно обрамляла золотая каемка. Это выглядело очень уютно, но в целом, давно устарело. На фоне приглушено играло радио, так тихо, что я мог только различить, звучит ли это музыка или говорит диктор.
— Чаю? Или, наверное, кофе?
Мне было все равно. Я сказал:
— Чай.
Аврора переживала, что у нее ничего нет к чаю. Сказала, что если бы знала о приходе гостей, то обязательно сходила бы в магазин. Она несколько раз заглядывала в полупустой холодильник, в котором, в основном, лежала еда быстрого приготовления, и в итоге с радостью обнаружила в нем шоколадное масло. Я кивнул, согласившись это есть, хотя сомневался, что такое может понравиться кому-то, кроме детей. Казалось, налить чай и сделать несколько бутербродов можно довольно быстро, но Аврора копошилась долго. Это было хорошо, потому что я не знал, зачем пришел, но мне явно становилось лучше. Я молчал все это время. Когда она, наконец, села со мной за стол, я по-прежнему ничего не говорил, но был рад, что смог хотя бы выпить чай.
Наконец, Аврора сказала:
— Господин Кеплер, так зачем вы пришли?
Я поднял на нее взгляд, все это время я старался не смотреть на Аврору. Глаза ее казались очень грустными. Я сказал:
— Сейчас расскажу.
Но я обманул ее и снова замолчал. Я понимал, что не должен так тратить чужое время, но мне все «не приходило в голову», о чем я могу рассказать. После утреннего смятения, мое мышление, наоборот, стало очень вязким. В голове была «пустота», будто мысли остановились, а я продолжал ощущать нечто тягостное. Аврора налила нам уже по второй кружке чая и сделала еще бутербродов. Шоколадное масло показалось безвкусным.
Аврора спросила:
— У вас что-то случилось?
Я снова повернулся к ней. Она смотрела мне прямо в глаза, чего никогда раньше не делала. Ее выражение лица по-прежнему выражало печаль. Наверное, ей было неприятно мое присутствие. Я сказал:
— Да.
Я снова замолчал, но на этот раз Аврора не стала ждать так долго, чтобы задать новый вопрос.
— Это связано с началом мобилизации населения, да?
— Что?
— Вы что не слышали? Буквально за час до вашего прихода по радио объявили мобилизацию. По телевидению, то есть, наверное, тоже. Всем сейчас будет очень тяжело.
Это произошло потому, что эксперимент прошел удачно. Я знал, что мы не будем начинать производство заранее, чтобы разведка не узнала об этом и не начала применять меры. Все будет выполнено точно к сроку, когда оружие должно быть использовано. Значит, сегодня со мной попытаются связаться. Может быть, производство не начнется сейчас, но это вопрос ближайших трех дней. Я думал, что когда это произойдет, я ничего не почувствую, меня лишь будет беспокоить слаженность работы моих подчиненных и оборудования. Но то, что я испытывал сейчас, наверное, можно было назвать ужасом. Все из-за Даны и моего беспокойства насчет нее, если бы не она, я был бы в порядке. С другой стороны, раз уже началась мобилизация, они закроют глаза на то, что стало с Даной.
— Кастор, что случилось? Вы дрожите.
Аврора едва коснулась моих пальцев рукой. Я не успокоился достаточно, но этого мне хватило, чтобы взять под контроль свое тело. Она встала из-за стола и поставила передо мной пепельницу. Мы выкурили по сигарете, и я решил рассказать ей все о том, как вышло, что вскоре я должен начать массовое производство боевых отравляющих веществ. Я солгал ей лишь в нескольких моментах. Я сказал, что люди из правительства приказали мне начать производство. Также я солгал о том, что изначально не знал об опытах на людях, рассказал, что остановил испытание, когда увидел на нем мою вероятную сестру(о письмах Даны я тоже упомянул), но умолчал, что погибло еще трое людей.
Когда я закончил, мне стало гораздо легче. Раньше я не думал, что теория о том, что разговор может облегчить состояние, верна. Я всегда считал, что чем меньше сведений ты распространяешь о себе, тем лучше, но я был не прав.
Аврора слушала меня внимательно, не перебивала, но я думал, что когда подниму на нее взгляд, увижу в ее глазах ненависть. Этого не случилось. Возможно, в ее взгляде была злость или какие-то другие негативные эмоции, но мне не казалось, что они направлены на меня. Аврора схватила меня за руку, на этот раз сжав мою ладонь.
— Кастор, мне очень жаль, что тебе пришлось в этом участвовать. Я понимаю, что ты не мог отказать правительственным структурам без риска для себя, но еще есть время все исправить, чтобы предотвратить войну.
— Что ты имеешь ввиду?
— Мы должны помешать началу массового производства. Я не виню тебя ни в чем, не призываю действовать совсем не разумно, но если они сейчас поймут, что оружия у них не будет, может быть, война все-таки не начнется. Кастор, мы можем спасти тысячи людей, понимаешь?
Аврора никогда не отличалась говорливостью и смелостью, но сейчас она была очень решительной. Я был поражен и слушал ее так внимательно, как обычно слушают меня.
Потом она сказала страшную вещь:
— Если ты сможешь вспомнить формулу, я попробую подобрать вещество, которое испортит изначальные реагенты.
Аврора предлагала мне уничтожить собственное производство. Это означало потерю большого количества денег, доверия, а, возможно, и судебное дело. А я ведь даже не беспокоился по этому поводу, меня волновало лишь то, что я чуть не убил Дану. Жизни незнакомых людей для меня не имели никакого значения. Я был бы расстроен в случае смерти только шестерых человек (Кассиопея, Гиансар, Аврора, мама, Аин, Процион). После кончины некоторых моих коллег по бизнесу у меня возникли бы некоторые проблемы, но вряд ли я бы испытал что-то. Для понимания чувств других людей, нужно представить себя на их месте. Чтобы я ощущал, если бы от отравляющего газа на войне умерли бы мои брат и сестра? Но у меня никак не получалось вообразить себе это, потому что я не мог ассоциировать себя с другими людьми. Есть немалая вероятность, что я ничего бы не почувствовал, потому что я не способен на это. Когда умер отец, мне казалось, что я был «вне себя от горя», но, возможно, мое состояние было вызвано той большой ответственностью, которая свалилась на меня после его смерти. С другой стороны, Аврора явно разбиралась в чувствах лучше меня, и, может быть, стоило ей поверить. Жаль, что я не мог спросить совета у Гиансара.