Я привыкла воспринимать этот вопрос положительно, как своего рода комплимент или приглашение. Но возраст мой приближался к тридцати, приличных, в меру уклончивых ответов становилось все меньше, а правду – то, что материнство вселяет в меня неописуемый ужас – было невозможно произнести вслух. Мне пришло на ум, что можно выйти из положения с помощью лжи. Ну, знаете: пожать плечами, смахнуть слезинку, сказать, что мы, мол, очень стараемся, но, должно быть, Богу виднее… Кто станет проверять или приставать с расспросами? Однако вместо этого я вдруг услышала собственный голос:
– Пожалуй, сначала напишу еще одну книгу.
Возможно, ответ прозвучал грубее, чем мне хотелось.
Дэн определенно меня не торопил. Он из тех, кто превыше всего ценит эффективность; а после семи лет брака наша пара шла по жизни с эффективностью спецназа. Общались мы в основном жестами и особыми словечками, которых никто, кроме нас, не понимал, и все задачи – от повседневных домашних дел до путешествий, от организации отдыха до ведения бизнеса – решали быстро и слаженно, как сработанная команда. О распределении труда или о «ролях» мы практически не говорили: каждую задачу молча брал на себя тот, кто в данный момент мог проще и быстрее ее выполнить. Когда наступало время ужина, кто-нибудь из нас готовил. Когда кончались деньги, кто-нибудь из нас находил нового клиента. Когда губка возле кухонной раковины начинала смердеть, словно разложившийся труп… хотя нет, губку выбрасывал Дэн.
Но оба мы понимали, что с появлением памперсов и детских сидений положение может измениться; поэтому всякий раз, когда я поднимала вопрос о детях, Дэн пожимал плечами и говорил: «Спешить некуда». Я с этим быстренько соглашалась и меняла тему, притворяясь, что не слышу, каким грохотом отдается во всем теле оглушительное тиканье «часиков».
Однако к размножению подталкивали меня не только подруги, но и церковь.
Я выросла в евангелической вере – следовательно, немалую часть жизни провела в сожалениях обо всем остальном человечестве – и о его уверенном марше в ад. Не то чтобы родители меня этому учили; скорее, эту мысль я почерпнула у проповедников, учителей воскресной школы и сверстников, а потом додумала до конца. Снова и снова слыша, что «широк путь, ведущий в погибель», я сделала вывод: буддисты попадут в ад за то, что поклоняются Будде, католики – за то, что поклоняются Марии, а Эл Гор – за то, что поклоняется природе. И вплоть до колледжа ничего странного или несправедливого в этом не видела.
В первый раз увидев по телевизору проповедь Джойс Майер[2], я поняла, что и ей прямая дорога в ад. Мне было тогда девять лет. Помню ее ярко-розовое платье, короткую стрижку и массивные золотые серьги в ушах. Расхаживая взад-вперед по сцене, с микрофоном в одной руке и Библией в другой, Джойс говорила с таким жаром и убежденностью, каких я никогда прежде не видывала. Ее уверенность в себе меня напугала. Я спрашивала себя, как ей удается сохранять такую дерзость в самой пучине греха, как она не боится говорить с экрана о «милости Господа нашего», когда всем известно, что женщины слово Божье проповедовать не могут? Ведь наш учитель в воскресной школе ясно говорит, что эту задачу Бог отвел мужчинам.
К этому времени я получила уже множество сведений, запутанных и порой противоречивых, о роли женщины дома, в церкви и в обществе. Вместе с каждым тезисом непременно звучало: непогрешимая воля Божья, мол, состоит в том, чтобы все женщины, всегда и повсюду делали то или это. В моем мире женщины вроде Джойс Майер воспринимались как еретички, ибо, проповедуя с кафедры, нарушали запрет апостола Павла в 1 Тим 2:12 («А учить жене не позволяю, ни властвовать над мужем, но быть в безмолвии»), а меннониты-старообрядцы – как фарисеи, поскольку у них женщины покрывали головы в соответствии с наставлением 1 Кор 11:5 («И всякая жена, молящаяся или пророчествующая с открытой головою, постыжает свою голову»). Пасторы призывали жен повиноваться мужьям, как наставляет апостол Петр в 1 Пет 3:1, но очень редко советовали называть мужа «господином», как рекомендует все тот же Петр тремя фразами далее, в 1 Пет 3:6. К двенадцати годам я уже усвоила, что могу лично, одной лишь короткой юбкой или вырезом на блузке, навеки погубить какого-нибудь мальчика в глазах Божьих (Мф 5:27–28), и в то же время – что в красивых нарядах и внешней привлекательности ничего дурного нет, ибо именно этим спасла свой народ царица Эсфирь.
2
Джойс Майер – американский учитель Библии, одна из самых популярных евангелистов Америки. –