Жених круто оборачивается. Глаза сощурил. От злобы дрожит, вот-вот в драку кинется.
— Ты за что меня сукиным сыном обозвал?! Сейчас как!..
— Чего?
И тут тесть, что так долго сдерживал свою ярость, взрывается, кидается на жениха, чтобы вцепиться ему в глотку. Стэнике замахивается кулаком. Гости бросаются между ними, растаскивают.
— Меня к черту посылал, да еще и избить норовишь в моем доме? Хорош, зятек! Хорош…
— А кто мне ослепнуть желал? А?! Кто меня сукиным сыном обозвал? Я что, убил кого или ограбил?
— В сердцах и не такое с языка сорвется!
— Ты язык-то за зубами держи!
— Ты его больно держишь! Сам чего мне наговорил!
— Я по праву. Я пострадал. Меня в обман ввели. Подсунули девку, а она и не девка вовсе. Дай мне то, что прошу, и слова больше поперек не скажу.
Тесть расхаживает по комнате, чешет в затылке и постепенно успокаивается.
— Ладно, помолчу. Роток на замок. Присядь, Стэнике. Только на все мое добро рта не разевай.
Стэнике, осоловелый от выпитого, весь в холодном поту, садится на кровать обок тестя. И вдруг начинает клянчить, как попрошайка.
— Ты, тестюшка, хоть чего-нибудь дай… Девка… Маричика… По сердцу мне она… Прибавь, а? К приданому прибавь, я и забуду, что девка девкой не была…
— Ишь как запел, чтобы выманить у меня добро. А ведь потом, чуть похлебка тебе будет не по вкусу или другое что, начнешь глаза девке выцарапывать, за то что через плетень лазила.
— Клянусь, тестюшка, не буду. Словом не помяну.
— Так я тебе и поверил. Ну да ладно, что-нибудь тебе выделю. А то по селу разговоры пойдут, а у меня сердце не камень.
Жених оживляется, ему не терпится узнать, что тесть выделит.
— Что дашь-то, тестюшка? — тихонько спрашивает он.
Панделаш Ветуй не спешит с ответом. Кажется, теперь его заботит, как бы получше свернуть цигарку, он закуривает и делает несколько глубоких затяжек. Стэнике не по себе, он ерзает, будто на иголках сидит. Наконец Ветуй милостиво объявляет:
— Дам я тебе погон земли и трех бырсанских овец. И больше, мошенник чертов, ничегошеньки ты от меня не дождешься.
Ободренный жених обретает разом и смелость, и наглость. Он думает: раз Ветуй стал набавлять, то можно вытянуть из него и еще что-нибудь.
— Опять начал? — повышает он голос. — Ты меня мошенником не обзывай! Слыхал?
— Буду обзывать! Хочу и обзываю! Потому как истинный ты разбойник и грабитель! Оплошала девка. Чего ты теперь хочешь? Голову ей снести?
— Нет. Хочу прибавки к приданому.
— Прибавки к приданому? Ограбить ты меня хочешь, вот что! Обобрать желаешь меня. Голым по миру пустить!
— Нет, тестюшка. Не граблю, прошу. Прибавь еще чуток. Что тебе сердце подскажет.
— Я и так лишку дал… Разбойник! А коли недоволен, найду для своей дочки жениха и получше. Девка она молодая, не уродина, на завалинке не свекует.
Жених тяжко вздыхает. Мнет шапку. Молчит. Лысый дед Бурдуля подходит к нему. Пытается улестить:
— Радуйся, Стэнике! Лед тронулся. Соглашайся, парень. Покажи, что ты мужик с головой. Ведь… Ну, ничего такого не натворила невеста. Ну, поиграла немного в чижика. Велика беда… Будто бы ты… И ты не чистым цветочком под венец идешь.
Жених отвечает:
— Ежели у мужика и свалилась шапка, он нагнется и подымет. А баба оплошает — в дом чужого ребенка принесет.
— И чужой ребенок в дом — неплохо, — замечает нене Михалаке.
Стэнике делает вид, будто не слыхал, что сказал брат. Он подходит к тестю и опять канючит, выматывает ему душу:
— Так чего ты обещался дать? Скажи еще разок
— Погон земли и трех овец.
— Погон и трех овец… Погон и трех овец… Ах, тестюшка, тестюшка! Это ж ты, выходит, разбойник, ты меня грабишь, тестюшка. Ты и есть злодей! Тебе бы взять топор на плечо да и идти на большую дорогу.
— А раз тебе мало, Стэнике, уходи… Надевай шапку и уходи, парень, и… чтоб тебе ослепнуть совсем.
Лоб у Стэнике разглаживается. Оба глаза, и косой, и здоровый, смеются. Усы подрагивают от смеха.
— Не выйдет по-твоему, тестюшка. Не такой я дурак. Никуда я не пойду, потому как ты этого хочешь.
Ветуй молчит. Дед Бурдуля опять хочет вмешаться, но Михалаке останавливает его:
— Ты, дед, не встревай. Без тебя они разберутся. Это их забота.
Панделаш Ветуй одобрительно кивает головой: мол, правильно, правильно.
Стэнике косит одним глазом на брата, а другим на Ветуя.
— Везет тебе, тестюшка… Тут тебе и пасха, тут и причастие… Везучий ты человек. Ну, прямо счастье само в руки плывет, тестюшка. Видать, ты в сорочке родился. Великое это дело — быть везучим.