— Напилася я пья-яна, не дойду до дива-ана… — мурлыкал под нос Буров.
— Простудилась? — неодобрительно спросила Нина Дмитриевна. — Теплее надо одеваться, а то все как девочка бегаешь — ни плаща путевого, ни сапог, ни зонта…
— Ни туфель, — поддакнул оживившийся Буров. — Надо шефа подговорить, чтоб зарплату повысил. Новые купишь.
Я одарила его прохладным взглядом.
— А что? — удивился Буров. — На сменку. Чтобы не пришлось потом казенный бензин тратить…
— Заткнись! — прошипела я, не разжимая губ. Буров не унимался.
— А можно еще ввести свободный график посещения: день работаешь, день здоровье поправляешь — после напряженного трудового вечера…
Вот гад! Я пнула его в коленку — получилось метко и больно, Буров охнул, наклонившись вперед, схватился за мою ногу.
— Свихнулась!..
— Доброе утро.
— Доброе утро, Глеб Анатольевич! — уже привычно выпалила я, оборачиваясь.
— Приветствую, — Буров, отдышавшись, приподнялся, опираясь о мою коленку, пожал руку шефа. Тот, приподняв брови, смерил меня взглядом, и я запоздало полезла со стола. В последний раз по-свойски похлопав меня по ноге, Буров сказал добродушно:
— Идите работать, Наташа.
— Как скажете, Сергей Дмитрич, — буркнула я, отправляясь в свой угол.
Глеб о чем-то разговаривал с Буровым. Я исподлобья поглядывала. Шеф был в плаще — только пришел и сразу к нам? Вон капли дождя еще не высохли… Хорошо, хоть сегодня я его обогнала: опоздала всего на семь минут. Личный рекорд, между прочим.
— Натах, тебя.
Буров передал трубку с подчеркнутым удивлением, копируя известную рекламу:
— Тебя — девушка?!
Катька? Придушу — если сомкну пальцы на ее дебелой шее.
В трубке раздался конспиративный шепот:
— Привет! Австралиец мой едет!
— Привет, — машинально отозвалась я. — Какой-такой австралиец? А кто это?
— Ну ты что? — во весь голос возмутилась трубка. — Не узнаешь, что ли? Это Инна!
— Привет, Ин, — еще раз сказала я. — А какой австралиец?
Инна опять перешла на шепот:
— Ну какой-какой! Мы с ним по Интернету списались, помнишь?
— Это такой старый дед?
— И вовсе он не старый! — обиделась Инна.
— А сколько ему?
— Пятьдесят восемь.
— А тебе?
— Тридцать два.
Я выразительно молчала. Инна занервничала.
— Это у нас мужик как на пенсию — так хоть в гроб клади! А они там в самом соку, ну видела же фотографии! Чего нам с Семкой ждать? Когда наш родной папочка-козел нагуляется? Слушай, дашь свою беленькую кофточку? Я сейчас похудела, она мне в самый раз.
— А австралийца покажешь?
— Ага, а вдруг он на тебя клюнет! Вот когда у нас все наладится… Слушай, а давай мы твои данные в Интернет сбросим?
— Ну да, — хмыкнула я. — Тут с русским-то Ваней не разберешься, а ты мне еще аборигена подсовываешь… А ты что шепотом?
— Так я своим не говорю, сглазят!
— А я?
— А ты не глазливая!
— Ну, тогда ни пуха ни пера!
— К черту! Буду держать тебя в курсе!
Я положила трубку и минут пять попредставляла себя на солнечных и лазурных берегах Австралии. А еще там есть кенгуру…
Я уже предвкушала обед — первый нормальный после однодневного вынужденного поста — когда гад Буров перебросил мне на стол две дискеты.
— Отнеси Глебу.
— Я? — вытаращила я глаза. — Зачем? Ведь есть же сеть! И почему я?
Буров хлопнул себя по коленке, возмутившись:
— Во дожили! Начальство говорит: иди и сделай, а она в ответ — зачем? Иди, тебе говорят! Очередь в столовой мы тебе займем…
На лифте я в этот раз не поехала. Наверное, надеялась, что шеф, не дождавшись меня, плюнет и испарится куда-нибудь. Особой симпатии в его взгляде я сегодня не уловила. А вдруг он решил меня уволить за склонность к алкоголизму? Или предложит лечиться? Так, успокаивая себя, я бодрым черепашьим шагом одолела за полчаса несколько пролетов и робко просунула нос в приемную. К несчастью, Лена отсутствовала — и куда ее черт унес? Так бы отдала дискетки ей…
Я доплелась до приоткрытой двери, осведомилась робко:
— Можно?
— Разумеется, — откликнулся шеф слегка раздраженно, отчего я окончательно пала духом.
— Вам Сергей… Дмитрич сказал передать… вот, — осторожно, как взрывчатку, положила дискетки на стол и приготовилась удрать.
— Садитесь, — бросил шеф, не оборачиваясь от окна. Так, мы по-прежнему не в духе… Я осторожно села в кресло и сморщилась, когда его кожа заскрипела, уминаясь под моим весом. Повисла тишина. Хоть бы радио включил, размышляла я уныло, разглядывая ковровое покрытие под ногами. Интересно, его вкус или подсказка дизайнера? Я бы выбрала что-нибудь поярче… Тут шеф обернулся, прервав мои замыслы относительно переделки интерьера его кабинета, сел за стол, разглядывая какие-то бумаги. Надеюсь, не приказ о моем увольнении.
— Мама передавала вам привет, — сказал он так неожиданно, что я некоторое время тупо молчала, пытаясь связать себя и его маму. Когда, наконец, пауза стала неприличной, я догадалась сказать:
— А… о… очень приятно. И ей привет.
— Она обвиняет меня, что я вас споил.
Я махнула рукой:
— Ну, я сама большая девочка… вы тут ни при чем.
— И все же, — сказал он и умолк. Так, экивоками обменялись, похоже, говорить больше не о чем. Сматывайся. Я вновь, как алиби, предъявила дискетки:
— Это вам Буров велел передать.
— Спасибо, — рассеянно сказал Глеб и смахнул дискеты в ящик стола. Я уже приготовилась встать, когда шеф сцепил руки в замок и спросил — задумчиво:
— Наташа, я вам мало плачу, да?
— Ну, денег всегда не хватает, — бодро пожала я плечами. — А это… вы о чем?
Он молча смотрел на меня, и я почувствовала, что начинаю краснеть:
— Вы о моих туфлях, да?
Похоже, моя одна-разъединственная пара намертво врезалась ему в память.
— …ну, это не потому, что вы мало… хотя если больше, кто ж откажется… знаете, я вообще безалаберная насчет денег, у меня их нет через неделю после получки, и не знаю, где… вообще преклоняюсь перед теми, кто умудряется скопить… а я коплю-коплю, во всем себе отказываю, а потом — бух, ну что я, не работаю, в конце концов… а еще три года за квартиру выплачивать… и лечение…
Тут я поняла, что все больше скатываюсь к интонациям: 'Подайте Христа ради на хлебушек… и заткнулась. Глеб пару раз моргнул.
— Лечение? Какое лечение? Вы больны?
— Я? Почему?! А… нет, знаете, то зубы, то желудок, чувствуешь себя как развалюха… Какой же я буду лет через пятьдесят, если доживу? А вы себя старым представляете? Я как посмотрю на этих бабулек с клюкой — жить не хочется…
Глеб Анатольевич сидел, подперев голову кулаком, и неотрывно смотрел на меня — похоже, мой нервный треп его завораживал. Я спохватилась:
— О чем это я?
— О туфлях, — кротко напомнил шеф. — А сколько стоят женские туфли?
— Кожаные? — уточнила я. — Импортные? В фирменных магазинах?
Подумала и сказала цену. Шеф опустил руку.
— Тогда конечно…
— Да я в такие магазины просто как в музеи хожу. Правда, продавцы пристают… Вы знаете, — доверительно сказала я, — мне кажется, они просто издеваются! Ну видят же, кто к ним пришел — и что спрашивать, что меня интересует!
Тут я заметила, что шеф явно развлекается, и заткнулась. То у меня язык к небу прилипает, то трещу, как пьяный попугай….
— Вообще-то мне еще повезло! — с нездоровым оптимизмом закончила я. — Вот когда я полгода сидела без работы — вот где был кошмар!
— Обычно я сам принимаю работников, — неожиданно сказал Глеб. — Но вас что-то не припомню.
— Вы тогда в отъезде были, мне зам по кадрам подписывал… А что?