Толпы нужно убить, не оставлять ничего кроме бога. Именно поэтому мудрецы находят избытки в пустотах. Именно поэтому в ночи ярок лик одинокий. Дня не существует, солнце постигло самой кромешной темноты пучин бездонных.
*
18.09.2014
Обжигают поцелуи лицо, утонув в холодах расставаний,
Так жаждет света зерно, плоть свою разрывая, выпускает на волю росток,
Остаётся на память клеймо, истлевающим очерком ранящим кожу,
Так прогорает цветок, он свой цвет через полотна лугов доносит,
Пчёлы любуются кротостью его свободы, возносят пыль солнца осевшую в нём,
Так даруют останки того неземного, всем тем, кто о звёздах позабыли давно.
*
19.09.2014
Космический смех раздаётся ночью.
– Что тут смешного? – Спрашиваю я.
Вселенской пудрой меня обволакивают и хохочут,
Мол сочный биток в кляре без яичного белка.
Дарую отраду богам,
От того иногда они к себе меня забирают,
Скучно не будет, говорят,
И к утру наливают прозрачные бокалы дня,
Светом винным белым, пьяным угаром нектара,
Воспевают и выкладывают на блюдце,
Всё, что обомлело в их руках,
Они питаются не ртами,
Их голод утолим лишь небывалым, нигде и никогда.
Не они нами предстали, они прозревали глазами нашими,
В том ростке незримом и малом, истоков божественных к божественным устам.
*
20.09.2014
Черноморским сентябрём замирает время, бархатный сезон, не жарко, не холодно,
Дождей словно в мире этом не было, вода солёная ласковой прохладой побуждает жизнь размеренно,
И свежим душистым ароматом тянет под неё нырнуть, пересечь черту, о волны пенистые прошлое всё смыть, придать забвению,
Погружаюь вглубь, слышу хор дельфинов, они о ветре там поют, ведь окунаясь в воздух со свистами, солнцем умываются и в небе тонут,
Зовут, зовут, зовут всё в мире бросить, людскую лямку разомкнуть, и вмиг войти со скоростью обратно за черту морских покровов.
*
20.09.2014
Помещение закрыто, толи двери лифта, толи крышка гроба, хлопнули, забиты, тьма покорно поддаётся мерцанию тусклого света, толи в глазах искрится останками импульсов нервных, толи лампочка "ще не вмерла".
Кто-то стоит в углу, это его первая встреча со мной в замкнутом адском кругу.
Какой вам этаж, скажите? Мне, самый верхний.
Кнопку прижимаю и жду, странный стук, гудение, и немного ожидания вечного,
Вот и врата распахнулись, – непрерывное биение по взгляду светом.
Похоже, приехали. Сердце, толи замерло, толи и так его не было.
Кто ж это был? Лифтовладелец наверное.
На всякий случай глаза проверил, нет ли монет там.
*
20.09.2014
Говорят в Сингапуре магнолии цветут, а на амуре тигры цветом лилий, в снегу притихши, выжидают удобство, домашний скот крадут, но никто их не видит, они подобны призракам, дома и угодья пронизывают волей голода, так за спиною слышатся скотские визги, молящие стоны страдальчески высказанные, на полотнах зимы горячими брызгами запечатлены.
Тот, кто голодом уморен, готов на многое, но не жизнью он недоволен, ему за сладость кровь, и вырывая с мясом свою долю из ремесленных оков, мягким рокотом доносит ласки тон, а в Сингапуре всё цветут магнолии, так говорят, и так Вертинский поёт.
*
20.09.2014
Во мне постоянно кто-то умирает и рождается.
После того, как я отрывки из своих старых книг читаю, вижу, что его больше нет, он без следа исчез.
Та беспечность лишь шрамами залепленными виднеется, и в память не влезет, хоть убейся. Но кто-то же есть? Кто он?
Похоже, ему не по душе, не хочет быть мнением, не хочет быть знакомым образом чей-то неуклюжей мысли, на шею не повиснет и батрачить не возьмётся за тарелку супа ради себя одного.
Если большего хочется, пишите икону или не думайте о плохом.
Взгляды томные подменяют творческую участь на судьбы ими искомые и уста их вяло гласят: "Это наше, поскольку постольку".
Не берите примеров с того, что не свершилось, в этом миру ещё многое не свершено.
*
23.09.2014
Твари видят даль сверкающих во тьме зарядов гроз,
Творцам не видны дали, в себе взрастивших этот мир,
Им сладки порывы рвущихся полотен, новорожденных криков,
Они восхищены тем величием, что озаряется пред нами,
Молнии вырываются из их груди неистовой болью,
В агонизирующем блаженстве зверя, съевшего ядовитый гриб,
Не мёртв, но уже не жив, божественный танец ещё не обездвижен,
Это проникшая в зазоры между жизнью и смертью грация конвульсивная.
Раздаётся рёв бога сокрушительными возгласами грома, высвобождающейся из него зари,
Ему больно, но он утопает в ласках истомы, весь изломанный в дрожи.
Его уже нет, но вот и рождающийся вопль в бытие проникший светом убийственной искры.