Вверх вздымает пламя костров, иссякает бремя дров, лишь угли поверженные уходят на покой, уходят в вечность истлевшей золой.
*
Эхом раздавался чей-то голос, сопровождая скользящие вагоны вдоль степи,
В них не люди едут, это вой души, груженый до верхов летит, ускользает по струнам серенады под луной,
Ночью летней изумрудной шёпот морских волн, о любви поёт, и тянет ту минуту, растягивает на песчаной партитуре, но миг уходит вновь и за собой зовёт, здесь утопает слов незримый поцелуй,
Забирай, он твой, тебе дарован.
*
Надо гнить и смешиваться с гумусом, как это делает любой нормальный цветок,
После цветения благоухающего каждый однажды падёт, кто больно, кто с восторгом,
Всё об одном, всё об одном.
Чувствуется лёгкое довольство, но нету ничего, всё пусто, и этот отчаянный восторг, последние испивает ноты послевкусия, цепляется за любые мелочи, но ничего не находит.
Откуда исход? Туда же и метит курсом.
*
Я словно пылью бархатной на грозди виноградной в лучах томлюсь, в ночи теряюсь,
И если слышишь шевеления, ну и пусть, ну и ладно,
Не могу не написать, не может ветер без просторов, не может без любви целовать вольный, не будет любви в шевронах, нет без стиха меня,
Я не тот и ты это видела, убедилась по мере возможного, тайную исповедь не осквернила, она звучит во все стороны, так сияет и свет, как исходит песня, как утопает в луже снег, но есть один момент, когда зажигается бурно,
И больше ничего нет, будто большего не было, а меньшего никогда не будет.
*
Смертоносная любовь рыщет в поисках объятий, хочет жизни сока вновь и кровавой брани,
Не находит ничего, не сошли на нет изнанки потрохов,
Кто-то вышвырнул оберег в пламя справедливое,
Не обожжен лишь тот, кто не имеет имени.
О чём звучат вопросы:"Кто я, кто ты?"
Если не видно, то смотри,
Нет названия иного, всё слишком очевидно,
Кому этот ужас, кому сладкий сон?
Нужно лишь помнить: "Никто и никогда не переставляет свершённую деяний форму"
Даже если сметает лавина к низинам на пути своём бурном.
*
Чтоб я здох в кумаре одиноком, чтоб я здох и был живой, в очередях крайним и от нелюбви далеким, как свежеиспеченный торт,
Взлетает мигом весь восторг, когда падает мимо свежая плоть,
Слёз ручей небесный, в лощинах откровение слегло,
Дай отпущение мне, милая, не от чувств, не от любви, а от тех забот, что рыщут в поисках игриво сладких уст.
*
По поверхности морской,
с волн переборов,
утомленными отблесками,
сползают очертания строк,
природы немой,
но услышанных возгласов,
увиденных намёков,
вечерних росписей,
что не знают,
не помнят,
безпрецедентно являя контуры,
без ведома собственного участвуют в разговоре,
Стрижи вместе с воронами подминают розовое небо криками беспокойства в преддверии ночном,
Вот и на зеркалах перламутровых моря, отражения уходящего дня ярким огневом,
птица жаркая перья расправила, замерев в полёте на небесных просторах,
стынет облако за облаком,
веет лёгкий вечерний холод,
В вышине бездны искрящей виднеется тепло,
прорезается мерцанием звёздным, далеко далеко,
безполезно тянуться,
не коснуться рукой,
Солнце взойти не раз должно,
иначе откуда, вчера, завтра, не сегодня, чуть позже,
так подсказывает опыт,
но немая природа надежд не даёт,
слов не проронит,
зато не врёт,
Значит, ничего не обещано,
значит так быть должно,
Познавательные диалоги,
безответные возгласы,
между живым и не мёртвым,
составляющим нечто одно,
Взаимосвязь единая,
но именно в том разнородность,
вариабельность бесподобная вытекает из мельчайшего сдвига,
из некоего шороха,
нарушая вечности покой.
*
Поверь, о смысле жизни, о щедротах мысли, воплоти,
Кривая сдержанность кривого пути, роковою россказнью лепила,
Изгибалась формами всех глин.
Иссушая душу в печи воплощаются повадки строптивые,
Они потерпели лишившись влажной сущности, оставили пузо вверх дном, но не похлопаешь по осколкам ладонями, что раскурочены тиражируемым виражом.
*
Сколько не было, да было б,
Сколько было бы, да не было,
Изволивши на милость выйти,
Позабытыми, разлитыми по почве винами,
Питали перегной сладострастным душком,
А потом скотинами мчались и видели,
Тромбуя копытами свежую кровь.
*
Красочный, озорной бомонд! Тебя ль не искал в Одесских подворотнях, патрулируя прострации летние знойные порывами стихотворными?
Скоротечные тяжкие будни, ощущение недостающего, где-то упущенного, слегка позорного,