*
Афалины плещут о воду хвостами, в мир иной выпрыгивают, клубятся вокруг рыбной стаи, чайки над ними покрикивают, их души стрелами прицельных падений пронзают, танцуют в восторженном флирте, в жертвенной муке изводят яства хищным ритуалом обвитые,
Халявные оттепели на отмелях жизни, блестящие тёмные спины игривые, нашли уютное логово в морских пучинах, теплу солнца отданные, им и возникшие, всем динамическим сдвигом, всей колоритностью пышной.
*
Мой вой безудержный крадётся промеж мер, слов покусывания, мурашки сыплются волной по телу, искомой небылью зовут к пределам,
Взошедшим извержением встряхнула мир искра, закрыт безумный выстрел, закрыт пред вылетом, но его исповедь, молниеносным визгом настигает жизнь.
Низменная сырость, подножие ворот, пройдена граница, закинута за левое плечо, шкурой лисьей свисшей, хитрости поникшей, слегка зацепив охотничий восторг.
*
Алый закат полной луны, уходи от меня, уходи,
Слово её не догонит, мельтешение хоровода не вытянет, непокорность повисшую на орбитах,
Разыгрывай, мимолетная область, мой взор посетившая, мысли раскидывай,
Скоропостижность достижений умеряется кормящей должностью или бестолковой ролью,
Где изысканность давно вышла из утробы и трижды выродилась, вырядившись в гнедую покорность с примесью детской подлости,
Дети не знают жестокости, они убивают легко, набираясь опыта,
Не там сопереживание живёт, где звонкие возгласы выдают свою робость, изогнутую о самые дно, по которому рыщут животные, изрыгая корысть, заметая следы блеклым хвостом.
*
Тучи надвинулись хмурыми глыбами, громоздко рычат, давят накатом медленно хлынувшим, вселенную шторами затмевают, конечность локальная в прохладе близкого шторма стынет, тенями его объята,
Блещет режущая молния, по взгляду беспощадно хлестает, беспардонными воплями по ушам сползает дрожью скрежета,
Ни день, ни ночь, слегка проступающее золото сквозь тьму и серость довлеющих вершин,
Движения повсюду, всюду жизни маяки, но текучесть времени исчезла, остановилась, будто никто и ниоткуда, ничего не ждёт, ничего не ищет,
Зазывает в танец буря, вскруживает, свищет.
*
Вас не мог ли видеть? Вас не мог ли позабыть? Исконно робкую милость, незримую нить.
О, как же вы прекрасны, милая! О, как же вы, в сих изящества лилиях, зарева дивного, чарующей поспелью смогли в свет нещадный выйти, сам свет изумив?
Мой взгляд словно цепи, словно плетни, прикованы, привязаны,
Не смею лишь выйти из берегов ваших, не смею из почвы взойти, я в ожидании слов, весточки, писем, сотканных изяществом нежной руки,
Мне ничего не важно, я сам себе не важен, я здесь, и отдан неведомым порывам,
Я может быть не буду вашим, может быть и вы моей,
Мой взор плывёт вдоль берега журчащего, выхватывает там дивный цвет, подобно незримому порогу,
Переступаю его в каждом впервые исходящем стихе, в каждой мысли, каждой метаболической подвижкой представая впоследний раз.
*
Благодарю вас, о, милая, благо дарю вам, немыслимыми силами пронзают чары сердца,
Пускай будут забытыми, пускай хрупкий мрамор, непоколебимость гранитная придают форму векам,
Плотская же сущность порывов предлогов не видывала,
Подобно Вавилону скребущему небеса, подобно течение жизни по руслу дороги,
Сливаются ливни рвущимися грозами, парят в лазури дня облаками пышными, покрывая тенями все края и мирские чертоги.
*
Ты жестока, о, любовь!
Отдай мои почести, отдай мне всю кровь,
Беспощадная и картавая небось, свой Парижских шарм не касавшийся Франции подари, подари,
Так орут мои раны, так младенцы сопят в предвкушении рьяном, черпая из бесконечности вдох впервые,
Воздвигаюсь порывами и утопаю в них, тону в избытках зыбких, и цепляя краем мимолетный миг, он прогорает беспощадно, на глазах оставляя ожоги, встречных потоков следы,
Алые, алые щёки твои, манящая свежесть плодовитая, дай мне немного тревоги, моё сердце ранами обвитое требует анестезиологии,
Дай ему перешагнуть за края рока, непознанной участью одари,
Так волнуется море, шепчет о прогулках озаряющей его Луны,
Она скитается подле, их струны обвиты друг другом сродни,
Я бываю жестоким, но лишь безудержностью,
Мои руки смиренны, но никому не под силу управиться с рвением души,
Никому не под силу.
*
Со временем с опытом оттачивается некая семантическая дисциплина, эта дисциплина являет когнитивную натуру, и если дисциплина не критична или строится на локальной необоснованности, уповающей лишь на неких общеизвестный образ исхода событий, то натурой это и не назовёшь, это приверженность информационная, когнитивная ригидность, но не прирождённая творческая импульсивность. Натурализм, это природа во всей её несоизмеримости и деталях.