ЖИТЬ ДАЛЬШЕ?» — как мне позавчера на лекции у Боба один предложил в качестве главного вопроса в русской душе.
Так вот: Бреннена — 23 лет — что манит? Его сосед по дому — сын Сороса, богача, чей фонд помогает ныне СССР и Восточной Европе — культуре. (И даже я по Соросу сюда прилетел — обещают оплатить билет.) Жить богачом — филантропом, меценатом в культуре. Сам — из среднего класса, даже выше — таковы тут все в Весленском университете: потому что он частный, и оплата — 24 тысячи долларов в год (тогда как в Боулинг Грине — 6 тысяч, а в Карбондэйле —10 тысяч: университеты штатов). Так что лишь обеспеченные родители сюда посылают детей. А они тут не так уж и учатся: всякие «движения» охватывают умы — зачем становиться профессионалами и продолжать гонку родителей?
У него самого такой набор курсов за 4 года: Рисование. Введение в социологию. Психология. Философия искусства (читали Платона, Аристотеля, Канта…). Американская общественная мысль — история. Мировая литература. Астрономия. Вот и мой курс — «Национальные образы мира». Еврейская литература (сам германского и ирландского происхождения, ариец). Спорт. «Дон Жуан» Моцарта. Проза — писать рассказы и эссе. Недоволен, как это ведут: все тренируют в стиле, а ему — мысли дороги…
Так что близок мне: недаром почувствовал и тянется, вот предложил с ним вечер провести; а я и использовал его — для доставки меня на дом, но зато и говорили больше.
Но как все здесь — постоянные переселенцы! Вон я спросил вчера Боба: из тех 15 человек, кто пришли меня слушать, — кто родился в Карбондэйле? Никто: все с разных мест приехали работать и жить — и разъедутся. Так что даже неважно и не спрашивают: где вы родились, а где учились, какой колледж кончили и где получили степень «пи-эйч» — «доктора»-профессора?..
Спросил Боб: «В какую цену Лариса ценит свои картины? Он бы купил». И я подумал: как же расставаться — с единственным экземпляром? Нет же тиража, как в книге… Жалко.
А ведь Лариса может стать и доходной: уникальная у нее оптика и сила! Может, еще и нас содержать сможет. Приедет сюда с выставкой?..
Надо ей мастерскую — за мои деньги сделать.
Но как здесь плошаешь — без экзистенциальных-то проблем! И ум не внимателен становится к шевелениям в душе, раскопок не ведет. А отвлеченные уразумения: об Американстве, о Рос- сийстве — это дешевка! Культурологические игры… Эпштейну оставь их вести.
Ну ладно. А пока надо свои игры довести. У меня уж лежат экзаменационные работы студентов: читать их и отметки ставить, и комментарии писать — моя последняя работа тут. А их много: работ 25, по 10 страниц, наверное, в среднем. А еще «Америку» — тут мне дописать надо, и главу про Игры и Позы, и Введение. Надо чередовать: давать руке отдых писать — и читать тогда. Так что сейчас — садись писать.
Еще ведь в 2 часа должны приехать Мольтке — Ульрика и Конрад — из Дартмута — 2 часа езды. Он был на моей лекции в Вашингтоне — высокий очень немец и благородный. Вот на КОФЕ приедут поговорить — часа на три. Убрал я вчера — немцы же! — хаос мой. Посуду вымыл почище. Вон ведь — немцы! Почуяли Дух странный и нездешний — и едут на родное.
Однако как тут обособляешься! Вот и я привык уж один жить — без семьи и любви: отвлеченно вдали где-то они, но тяготение есть… Уплощаешься в проблемах бытия — и только настоящим начинаешь жить — делом и мигом. Без корней-памяти и без будущего и вопросов. Так и живут оторванные от субстанции американцы.
ЗАПИСКА СТУДЕНТКИ ИЗ АНГЛИЙСКОГО КЛАССА
Уважаемый профессор Гачев, 16.12.91
Я хотела бы написать и поблагодарить Вас за интересный и информативный семестр в Вашем классе. Я понимаю, что Вы бывали часто обескуражены нашими, трудностями научиться мыслить новыми путями, которые Вы предложили нам, но Вы должны понять, что большая часть из фундамента нашего образования не ободряет нас мыслить путями, чуждыми нам. Вот почему я рада, что Вы прибыли в Весленский университет и показали мне альтернативный способ смотреть на мир.
Я надеюсь, что Вам было хорошо (наслаждались) здесь и желаю Вам удачи в будущем.
Искренне Мередит Хэйри.
КОПЫТОК АЛЕКСЕЙ
(реферат-письмо)
Здравствуйте, уважаемый Георгий Дмитриевич! Вот, пишу «paper» (курсовая работа. — Г.Г.), которую Вы задали нам. Пишу по-русски, с русскими ошибками и с русским недовольством самим собой. Эту работу я решил написать в виде письма, потому что мне с малых лет отбили всю охоту к свободному творчеству на бумаге в школе. В течение 10 лет мне пытались что-то привить к литературе или, наоборот, отучить и, по-моему, это им вполне удалось. Я очень люблю читать и прочитал не одну сотню книг, поэтому мне не нужно было практически ничего читать специально для Вашего курса, как другим американским или русско-американским студентам нашей группы.
Хотя я почти уверен: они читали многое (но не все!), что Вы говорили нам прочитать, они не всегда понимали то, о чем Вы говорили на занятиях. Здесь сказывается разница в мышлении — русском и американском. Иногда они понимали больше, чем я в книге, здесь опять же, по-моему, разница в mentality.
Вообще, если честно, то я очень разочаровался в американцах, точнее, я был более высокого мнения об американских студентах до того, как я сюда приехал. Мы очень часто и очень много времени провели в спорах. Мы спорили буквально обо всем: о дружбе, о деньгах, о любви и сексе, о «голубых», о свободе и т. д. И практически везде наши взгляды расходились. Мы с Маликой (она намного больше русская, чем узбечка) всегда оказывались на одной стороне, американцы, кто бы это ни был, — на другой. Не подумайте, ради Бога, что мне не нравятся американцы, нет, они, как говорится, О'Кей, и среди них очень много хороших и разных людей, но все-таки. Разница есть разница. Может быть, здесь сказывается не только психология нации, а и политика и экономическое положение страны. Не знаю. Американцы говорили, что и здесь, в Америке, люди были очень близки, открыты друг другу во времена «большой депрессии», а сытые, бешеные восьмидесятые годы своим благополучием испортили «несчастных» людей, подросло новое, совсем другое поколение. Может быть. Но ведь и Россия не всегда была бедной, забитой, забытой Богом страной, а иностранец с трудом понимал русскую душу, а иногда и совсем не понимал тогда. Вот и сегодня я полчаса кричал в столовой Маше Раскольнико- вой о разнице между американским и русским мужчиной, она, то есть Маша (не разница), в принципе поняла, в чем она, эта разница. Все началось с того, что Маша сказала: «О русских мужчинах можно написать или сказать так мало хорошего». Если уж о нас ничего хорошего не скажешь, то что можно в американцах (мужиках) найти хорошего? То, что они заботятся о себе в первую очередь, потом о женщине, и феминизм, в принципе, им выгоден, на руку, так сказать? Что американский мужчина считает каждый доллар и становится все женственней, не может держать своего слова, не ценит мужской дружбы, как русский мужчина?
Нет, конечно же, есть здесь и настоящие мужики, но ненастоящих гораздо больше. Опять же с точки зрения русского человека. Кстати, Малика тоже разочаровалась в американских мужчинах. Нет, наверное, это слишком смело — говорить обо всех мужчинах Америки, лучше сказать = мужчины Wesleyan University, то есть студенты.
Очень интересно наблюдать за изменением взглядов и наклонностей тех русских, которые приехали в Америку лет 10 назад, иммигрантов. Это русско-американский гибрид. Иногда получаются очень хорошие люди, те, которые оставляют себе лучшие русские качества и приобретают новые, американские. Очень хорошо заметно это в литературе. Не все писатели меняются, конечно, но некоторые — да. Некоторые называют себя «мы, американцы», как Аксенов («В поисках грустного бэби»), но если человек любит поп-корн (жареная кукуруза. — Г. Г.), американский футбол и говорит «упс!» вместо «блядь!» (извиняюсь), это ещё не значит, что он американец. Недовольство Советским Союзом он высказывает совсем по-русски, преувеличивая иногда и не умея вовремя остановиться. Юмор тоже у него советско-русский, да и материться он себя никогда не отучит. У меня есть один друг в Иркутске, он русский (еврей?), родился в Сибири, но он 100 % американец, даже смешно. Абсолютно американское мышление, вид, некоторые привычки. А здесь я встречал многих людей, которые, имея нормальных родителей- американцев, прожив всю жизнь в Америке, очень похожи на русских в мыслях, отношениях с людьми и делах (мой друг Билл в Иллинойсе, миссис Присцилла Майер и другие). Язык, конечно, играет очень много в этой трансформации. Я стал чувствовать себя больше американцем, когда мой «инглиш» стал чуть лучше, чем раньше.