- Списывать не умеют! - ехидно цедил он, вытаскивая магией Адольфа из-за стола и подвешивая за одну ногу в воздухе, - Ни ума, ни фантазии.
И, разумеется, не было ни единой улики, что Адольфа закопал именно он. Комиссия ходила вокруг да около подвалов, опрашивала всех студентов и преподавателей. Узнала много нового, но отбыла ни с чем.
И вот теперь, глядя на черные идеально вычищенные ботинки Формблю, мне на ум пришла эта история. Что, если я тоже вот так незаметно пропаду?Сгину в подвалах жесткого магистра. Никто не знает, что я пошла на кладбище. Никто не будет искать меня здесь – ведь я должна быть на уроке.
- По-по-по-щадите! – выдохнула я и сложила ладони, призывая магистра к милосердию, - Я хорошая ведьма. Я… не сделала ничего плохого. Не надо меня убивать! Проявите… понимание… пожалуйста!
Формблю едва заметно поморщился.
- То есть восставшее кладбище со вздернутыми в вечном голоде зомби ты считаешь благим делом? Хорошая ведьма. Действительно!.. И что ты собралась с ними делать? Воспитывать, обучать приличным манерам? Подвязывать салфетку у рта прежде, чем они сожрут жителей ближайшей деревеньки? Или ты всерьез считаешь, что поставленный тобой сла-а-абенький контур способен кого-то удержать? Воробья, к примеру?
- А он… не способен? – дернулась было я, но, заметив зазмеившуюся по тонким губам магистра улыбку, снова повинно склонила голову, - Я жахнула не туда. Надо было усилить периметр.
- Надо было, - послушно кивнул магистр и от этого его согласия, я еще сильнее вжала голову в плечи – грозное предзнаменование, очень грозное! - Они уже перелезают через забор. Бодро так… Силы ты в них вогнала много.
- Много! – эхом повторила я.
В мое сердце ядовитой змейкой заполз страх.
Всё! Он меня уничтожит. Даже не потащит в суд к стражам или ректору. Он испепелит меня на месте, развеяв мой прах на потревоженными могилами, ведь родственников живых у меня нет. А дух бабули, иногда прилетающий в Академию – по старой преподавательской привычке, уже не сможет ничего предъявить или сделать магистру.
Никто не сможет отомстить за меня!
Отчего-то эта мысль вызвала щипание во внутренних уголках моих глаз. Резкое такое, будто я корень мандрагоры без перчаток резала.
- Ты что делаешь, Гелла? – подозрительно поинтересовался магистр, - Проклинаешь? Это зря. На меня не действуют проклятия. Я – некромант в шестом поколении. На мне родовая защита.
- Не проклинаю! – резко выдохнула я, испугавшись нового обвинения.
За проклятия, посланные ведьмой без диплома, полагались страшные наказания! Если проклятие слабенькое, насланное неинициированной и не принятой в обучение ведьмой, то можно было отделаться огромным штрафом. Заплатил денежки, отдал все фамильные драгоценности и зелья – и свободна!
С ведьмами без диплома, но обучающимися в ведьмовском круге или в Академии магии, и знающими, как нехорошо просто так кидаться проклятиями – а чего, спрашивается, проклинать-то? жизнь у студенточек молодая и веселая, так что нечего смолоду грешить, вот этим ведьмам полагалось как наказание тюрьмой, так и наказание с лишением силы. А уж если молодая неопытная ведьмочка вдруг посмела посягнуть на какое-нибудь важное и ценное в королевстве лицо, к коим обычно относили любого аристократа, то ей полагалась смерть. Ибо нечего насылать порчу на кого ни попадя.
Глаза защипало еще сильнее.
Мамочки мои, мамочки, глупые и претемные! Что же со мной происходит?
- Вы аристократ, магистр Формблю? – еле слышно спрашиваю я.
- Ты в этом сомневаешься? – вздернул смоляную бровь магистр.
Я нервно вздохнула и под его немигающим взглядом поднялась на ноги. Принимать смерть, так стоя! С достоинством.
Но… почему он вообще хочет моей смерти и вешает на меня такие страшные обвинения? Неужели не видит, что я чиста и невинна?!
- Я не слала на вас проклятия, - пытаюсь обелить себя.
Но голос дрожит. Как и всегда на уроках Формблю.
- Тогда что у тебя с глазами? Почему они косят? – настаивает магистр.
Я резко тру их кулаками. И вправду, что у меня с глазами? Почему режут до боли и не позволяют смотреть прямо?
Когда мои кулаки становятся мокрыми, я понимаю: магистр решил испытать меня. Уничтожить за провинность не сразу. А постепенно. Чтобы я сгорела от унижения и стыда.
- Как ты подняла целое кладбище – отчитаешься потом, - магистр черной тенью пронесся мимо меня и в одно смазанное движение вспрыгнул на парапет, - Что будешь делать сейчас? Придумала?
Я судорожно сглотнула. Проблеск надежды на искупление воодушевлял. Если магистр спрашивал мое мнение, значит, он давал возможность всё исправить. Он не собирается убивать меня. Во всяком случае, не сейчас. Он хочет, чтобы я исправила допущенную ошибку.