Прежняя жизнь этой раздвоенностью загнала меня в тупик и довела до мысли о том, что жить незачем. Теперь все прежние мрачные мысли — в прошлом. Сейчас я отлично себя чувствую, и во мне, как в заново родившемся человеке, проснулась жажда жизни. Я чувствую себя в силах наверстать все то, что было упущено в прежней жизни.
Не знаю, чем это объясняется, но после всех операций я чувствую себя совсем другим человеком и смотрю на себя в прошлом как бы со стороны. Поэтому мне трудно оценить ретроспективно все происшедшее со мной. Но одно я могу сказать твердо: сейчас я являюсь тем, кем мне всегда хотелось стать.
Еще раз благодарю Вас за все. Сегодня я уезжаю. Конечно, очень счастлив тот, кто прощается с больничной койкой навсегда, чувствуя себя совершенно здоровым. Но я прощаюсь с институтом, давшим мне возможность заново родиться на свет, не только с благодарностью, но и с грустью, как прощаются с родным домом, с которым очень многое связывает. И еще я очень завидую тем, кто будет встречаться с Вами ежедневно и так же, как я, верить в Вас, как в Бога.
Пациент писал мне письма и рассказывал о себе, о своих чувствах. Позже он написал, что теперь он счастливый человек, что в первый раз женился, что жена очень ревнива.
Я‑то понимал, что созданный мной мужчина обладает «вечным двигателем», что его фаллос всегда готов к действию. Жена не обладала всей информацией, она только знала, что с ее мужем что-то сделали медики. Когда они оба приехали в Ригу, жена боялась, что Иннокентий будет флиртовать с медсестрами. Все прошло хорошо. Но спустя какое-то время жена умерла от онкологического заболевания. Иннокентий женился вторично.
Однако министр здравоохранения СССР Б. В. Петровский принял решение строго наказать меня. 8 августа 1972 года он прислал в ригу большую комиссию. В ней был главный уролог Москвы, главный гинеколог СССР, психиатр и другие специалисты. В Риге к комиссии присоединился в качестве ее члена первый заместитель министра здравоохранения Латвийской ССР Карл Фридрихович Бергман. К тому же комиссия получила указание встретиться с ответственными представителями ЦК Компартии Латвии.
Иллюстрация 13: Прием министра здравоохранения СССР Б. В. Петровского на квартире у министра здравоохранения Латвийской ССР профессора В. В. Канепа. Рига, 1972 год. Слева направо: Борис Васильевич Петровский, Вильгельм Вильгельмович Канеп, Бирута Арвидовна Канеп (Пельше), Виктор Константинович Калнберз, Екатерина Михайловна Тимофеева-Петровская, Мелания Яковна и Гунар Якович Орлеан.
Я подготовился встречать комиссию. У меня были истории болезни, копии всех документов, заключение консилиума. Был комплект диапозитивов и все этапы операций, представленные на 16‑миллиметровой кинопленке. Был и пациент со своей (тогда еще гражданской) женой.
Я все доложил комиссии. У меня спрашивают:
— Где разрешение министра?
— Министр дал устное разрешение.
— Это вообще не считается разрешением.
Я продемонстрировал диапозитивы, фильм, вызвал пациента. Он говорит: я был несчастливым человеком, а теперь счастлив и доволен, особенно я благодарен хирургу.
Началась дискуссия. Все же в комиссии были профессионалы, знающие и умные врачи. Они увлеклись, неподдельно заинтересовались, и скоро вся комиссия оказалась на моей стороне. Они оценили все, что рассказывал пациент, что показывал я.
Тогда комиссия решила встретиться с каким-нибудь ответственным членом Центрального комитета Компартии Латвии. Идеологией в ЦК то время ведал академик Александр Арвидович Дризул, он-то и принял московских гостей. Те рассказали, что ознакомились с операциями, которые завершились прекрасными результатами. Ничего больше говорить не пришлось. А. А. Дризул вообще был полон непонимания, зачем они пришли.
Наконец руководитель комиссии выступил с заключительным словом:
— Латвийский хирург очень успешно провел уникальную операцию, с чем мы и хотим вас поздравить. Латвия может гордиться таким специалистом.
Им еще надо было написать протокол и заключение комиссии. Они заявили, что поедут в Москву, там напишут заключение и пришлют нам три экземпляра, а мы подпишемся, что ознакомлены.