Я крикнул вниз, и тотчас из-за скалы послышался далёкий голосок Антона Ивановича:
— Вира!
Мы дружно ухватились за верёвку и потащили. Скоро показались помятая, выпачканная пылью зелёная шляпа, затем кисти рук, следом за ними — сияющая физиономия Антона Ивановича.
Лесник одной рукой легко подхватил доцента за воротник и вытащил из-за скалы, как кутёнка. От радости, что всё обошлось благополучно, он даже шутя перекрестился. Маленькая научная экскурсия была закончена.
Вскоре машина была исправлена, и мы продолжали свой путь. Ничего особенного не случилось за этот час, но настроение у всех почему-то изменилось. Никто больше не ворчал, не торопился, и все наперебой расспрашивали Антона Ивановича о стрижах.
— Чудеса! — удивлялся шофёр. — Сколько раз езжу мимо Иконостаса, а про этих птиц и не подумал.
Что ни поворот, то красивее и красивее становилась дорога. Грозно высились над рекой седые бомы, заросшие лишайниками, накрытые зелёными шапками из кедров. Широкие, тихие плёсы всё чаще и чаще сменялись порогами, где вода кипела и пенилась.
А в машине шёл нескончаемый разговор о стрижах. Эта маленькая колючехвостая птичка почему-то стала главным событием дня…
Первая ночь в тайге
В сумерках мы отдалились от бурной Бии, которая весь долгий вечер шумела справа, обогнули утёс и выехали на плоский берег спокойной, широкой и мутной реки Лебедь.
Отблесков заката не было видно даже на самых высоких вершинах. Наступала ночь, надо было думать о ночлеге, и шофёр торопился с переправой. Да и нам надоело подпрыгивать на узкой и жёсткой скамье, глотать пыль, трясти головой на ухабах и нечаянно прикусывать язык: мы уже сидели в кузове десять часов.
— Эй, перевоз! — гаркнул Андрей Силыч, как только машина остановилась. — Максимыч! Аль заснул?
На том берегу из сторожки возле парома вышла девочка в светлом платье.
— Это вы, Андрей Силыч?
— Я, Настенька!
— Дедушка больной, а я не осилю паром перегнать. Скоро папка придёт, он в мэтээс на работе.
— Не осилит, это верно, — сказал Андрей Силыч шофёру. — У неё, брат, всего одна сила, да и та комариная!
Пассажиры, которые уже привыкли ко всяким оказиям в пути, недовольно побурчали, поохали и стали вылезать из кузова. Андрей Силыч по-хозяйски осмотрелся на полянке.
— Пришвартовались мы на долгий час. Разжигай-ка ты, Вася, костёр, покажем, чего наша тайга стоит: поилица и кормилица. Апсилея попросим нарвать кислицы для чаепития.
Вася разжёг костёр и приладил над ним медный чайник Апсилея.
— Перед чаем хорошо бы ушицы отведать! — размечтался Андрей Силыч. — Настенька!
— Эй! — отозвалась в темноте девочка за рекой.
— Щучки у вас нету?
— Нет! Поглядите в верше, может, туда чебачки понасадились. Ищите ниже переправы, возле куста.
— Апсилей! — крикнул Андрей Силыч старику, который уже шумел в кустах смородины. — Луку нарви, луку! Да побольше!
Скоро Вася уже хлопотал на берегу: чистил и мыл чебачков. Апсилей притащил целый ворох ветвей смородины и большой пучок зелёных перьев дикого лука.
Мы расположились под кедром и начали угощаться ухой, приправленной горьким луком. А потом Андрей Силыч нарвал пучок пожухших листьев бадана, похожих на лопушки подорожника, мелко нарезал их и бросил в кипящий чайник.
Чай этот был очень тёмный. Он припахивал распаренным листом молодого дуба и связывал дёсны. Пили мы его с кислицей — красной смородиной — и морщились. Но ужин всем понравился, особенно Антону Ивановичу: он восторгался тайгой и её дарами.
А шофёр сидел мрачный.
— Ты что это? — спросил его Андрей Силыч.
— Я вот всё кумекаю, куда нам податься. В Турочак ехать ночью не резон — где людей устроим? Завезу-ка я вас к приятелю, на ферму. Она где-то недалеко тут. На сене отдохнёте, а утром — дальше. Ты как думаешь?
— Давай! — ответил за всех Андрей Силыч. — Пассажиры всё дальние, им где бы ни ночевать. Хоть бы и тут, чем плохо?
— Дружка давно не видал.
— Так бы и сказал! Ну, как знаешь.
Апсилею, видимо, понравилась мысль ночевать на свежем сене. Он что-то придумал, усмехнулся и сказал Андрею Силычу:
— Верно говорят, Андрей, что ты всю морскую службу прошёл?
— Всю как есть! И палубу драил в матросах, и в дудку свистел — боцманом был.
— И плаваешь, как рыба?
— Не хуже!
— Так чего же ты пузо у костра греешь, перевоза ждёшь? Плыви на тот бок Лебеди, гони сюда плот!
— Ну и мудрец ты, Апсилей! Флотские в таких делах не отступают! — Андрей Силыч пошёл к берегу, на ходу снимая бушлат и фуражку.