Тогда будущие коллеги не обращали на меня никакого внимания, все занимались своими делами или же слонялись по клинике. Я решил не отставать от них и тоже прогуляться по длинным однотонным коридорам. Через какое-то время хождения послышался истеричный крик одного из «жильцов», это меня не удивило, но вот слова кричащих санитаров показались достаточно странными. Я приблизился к одной из палат. Она оказалась открыта, а слова унижения отчетливо звучали из-за двери. После чего последовал удар. Еще удар. Стон, а затем плач. Не совладав с любопытством, я заглянул. Двое избивали пациента. Он лежал на полу, а санитары держали в руках дубинки и переговаривались между собой:
– Слышь, он, по ходу, оставшиеся зубы потерял.
Избитый мужчина закрывал окровавленное лицо руками.
– Тогда ему придется не жевать, а сосать… и догадайся, что именно?
Они засмеялись.
– Вы избили его просто так? – храбро встрял я.
Оба санитара резко обернулись.
– Ты, новенький, – дерзко отреагировал один из них, – суешь свою мордочку не в свои дела.
– Но нельзя же просто так избивать людей.
– Он напал на Тони, пришлось принять меры. Ты… как тебя там?
– Лоренцо.
– Ты, Лоренцо, лучше иди куда шел, мы без тебя как-нибудь.
– Если вы от него не отстанете, я…
– Что ты можешь сделать?
– Я доложу руководству.
– Да? Да у нас тут стукач нарисовался!
Я был непоколебим и смотрел прямо в глаза садисту. Видимо, он понял, что я не шучу.
– Ну хорошо, думаю, с него на сегодня хватит. Идем, Тони, у нас есть дела поважнее.
Тогда я впервые увидел в глазах душевнобольного выражение, напоминающее благодарность. Вскоре один из них запер дверь палаты с номером 203. Почему-то я до сих пор помню эту цифру.
После этого случая в дежурной комнате мне были еще более не рады, и, собственно, из-за чего мои похождения продолжились. Когда приоткрытая дверь предстала передо мной вновь, я уже представлял картину, которую увижу внутри палаты, но так как терять уже было нечего, ведь отношения с коллективом не задались, я поддался справедливому гнету своей натуры. Вломившись в палату, я окаменел, а рот так и остался открытым в ожидании праведной речи.
Я увидел санитара-здоровяка с голым задом, взгромоздившегося на душевнобольную пациентку. Она не могла что-то сделать под тяжестью насильника и лишь стонала от боли. Сам же санитар повторял периодические движения тазом и лишь спустя несколько секунд моего наблюдения обернулся. Я не стал даже рассматривать его лицо, как вдруг рванул в дежурную комнату. Когда я, задохнувшийся и испуганный, забежал в комнату санитаров, тут же обратился к находящимся там. Двое садистов даже не пошевелились, а третий всё же обратил внимание.
– Там этот… этот, – запинался я, – здоровяк насилует пациентку.
– Кажется, он только что познакомился с Джимми, – отреагировал Тони с улыбкой.
– Почему вы сидите? Нужно что-то делать.
Все трое отвели взгляд.
– Я с Джимми даже связываться не буду.
– Я тоже.
– А мне вообще параллельно.
Неожиданно дверь открылась, и, не заходя в помещение, здоровяк Джимми обратился ко мне:
– Ты, – пробасил он, – на выход.
Я посмотрел на санитаров. Они явно боялись его и проигнорировали мою беспомощность. Мне ничего не оставалось, кроме как подчиниться и выйти навстречу дьяволу.
– Значит так, – продолжил он, прижав меня к стене, – если кто-то узнает о том, что ты видел, ты труп. Но, возможно, – в его голосе прозвучала насмешка, – я дам тебе шанс пожить, и ты послужишь моей личной шлюхой. Уяснил?
– Я… я сохраню это в тайне.
– Хоть одно слово – и ты у меня окажешься во-о-от здесь. – Джимми показал на пах.
– Я понял.
Здоровяк фыркнул и, толкнув меня в плечо, побрел обратно.
Спустя несколько дней шок от увиденного немного отступил и нервные колебания сменили вектор тревоги: настала очередь ночной смены. Конечно же, я был рад, что с этих пор буду работать исключительно с наставником и еще двумя, вполне адекватными для этого места парнями. Хэнк провел первый обход со мной и пояснил, что, по сути, трех прогулок за ночь будет достаточно для того, чтобы убедиться в порядке на ответственном участке. Вот только ко второму обходу он захотел спать, и мне, как самому «зеленому», пришлось ходить одному. Вручив ключи от решеток, разделяющих коридоры на отсеки, в связке с ключами от палат, он устроился поудобней и объявил о личном перерыве на сон-час.
Вой и крики из некоторых палат звучали и ночью. И, по заверению наставника, это было нормой, а вопросы всегда возникали в обратных случаях, например, когда палата погружалась в тишину. Убедившись в спокойствии за дверью, рекомендовалось проверять пациента. Подобные действия я проделал с десяток раз, все умалишенные ютились на своих грязных шконках, и лишь двое из них спали прямо на полу. Заглянув в очередную тихую палату, я увидел пациента, лежащего в странной позе. Лицо его было бледным, рот немного приоткрыт, но вот глаза были широко раскрыты, выдавая пустоту. В голову сразу же закралась мысль, что он мертв.