Сулима Елена
Как я споила привидение
Елена Сулима
Как я споила привидение
Так получилось, что неожиданно для себя, во Флоренции я оказалась одна.
Оказалась и обалдела. Не могу объяснить от чего. Скорее всего от всего. Ощущения своего космического одиночества и падения из этого своего космоса туда, где есть все-все из моих снов о человечестве, но не было и нет еще меня.
Отель, в котором мне был заказан номер, располагался в старинном здании в центре города. Я без труда нашла его, вошла в его маленький холл, назвалась, хозяин протянул мне ключи и долго путано, на своем языке плюс мимика, жесты, рисунки на листе бумаги, объяснил - как мне найти мой номер. Для этого надо было подняться вверх на лифте до третьего этажа, потом спуститься по парадной лестнице на этаж ниже, пройти по коридору налево, подняться по лестнице на этаж выше, потом пройти еще налево, потом спуститься на два этажа, потом...
Я кивнула, и уже на втором повороте поняла, что оказалась в настоящем итальянском дворце - бесконечном, замкнутом лабиринте. Я бросила на пол свои сумки, и во мне включился азарт спелеолога оказавшегося в незнакомых ему катакомбах, потому что в подростковом возрасте увлекалась спелеологией.
Я блуждала по зданию часа два. Дом, казавшийся с улицы просто старым каменным домом, оказался прямоугольным дворцом с четырьмя фасадами и внутренним колодцем двора. С его парадной лестницы нельзя было попасть выше третьего этажа, - так как выше располагалась прислуга, а ей парадная лестница ни к чему, этим и объяснялась частая смена лестниц в его лабиринте - у каждого вида прислуги был свой вход и свой доступ по лестницам к той части здания, где они работали.
Тая обиду, что мне дали номер на верхнем этаже, то есть где, как я думала, располагались совсем разнорабочие, я упрямо искала свой номер и регулярно встречала несчастную пожилую супружескую чету немцев, которые, оказалось, плутали в этом здании гораздо больше меня. То я наталкивалась на них сидевших на ступенях лестницы и утирающих пот, то вдруг я напарывалась на них, стоявших как столбы в состоянии полного отупения на полутемном перекрестке коридоров, то вдруг слышала их призывный не просто вопль, а вой. Кончилось тем, что когда я уже хоть как-то смогла опознать те перекрестки на которых я была, они, встретив меня в очередной раз, в отчаянии схватили меня за руки и скорее мимикой и жестами, начали отчаянно умолять отвести их назад на рецепшен.
Я была не в лучшем положении, чем они. Но, наверное, в одной из прошлых жизней я все-таки была, не Сарой Бернар, а сербернаром. Во мне включился животный инстинкт спасателя и я их повела. Самое странное, что минуты через три я нашла огромные, потерянные ими чемоданы, потом свои дорожные сумки, а через десять минут мы взмыленные, с глазами как у лунатиков стояли перед управляющим отеля - пожилым итальянцем. Оказалось, что весь этот огромный отель обслуживает одна небольшая семья: папа хозяин, он же - управляющий и главный консьерж, его дочка и жених дочки, занимающиеся всем, чем придется. В первую половину дня им помогают два студента. Сейчас все при деле, а хозяин не может покинуть рецепшен, поэтому нам остается сидеть и ждать, пока не появится кто-нибудь, кто сможет проводить нас. Взглянув на несчастных, уже в полуобморочном состоянии пожилых немцев, я безмолвно взмолилась за них, забыв о себе. Они были явно на грани парного инфаркта. Мои молитвы всегда имеют силу, но до этого надо меня довести, - тут же появилась дочь хозяина, и даже не подумав помочь старикам волочить их чемоданы, она легко махнула рукой, призывая идти за ней. Мы снова двинулись в путь по лабиринту лестниц и коридоров, с трудом поспевая за порхающей девицей. Вскоре немцы достигли своего покоя. В мой номер дорога оказалась гораздо длиннее, но я сумела запомнить ее. Девушка указала мне на дверь в конце узкого, обитого бордовой тканью, освещенного тусклыми лампочками, коридора и словно исчезла.
Я ступала по кроваво- бордовому паласу, и оглядывалась: на узких дверях по бокам коридора - золотые таблички, на которых было написано "Лаура", "Лукреция"... На двери моей комнаты оказалось написано: "Леонардо". "Леонардо" - я обомлела. Мои друзья полушутя частенько называют меня: "Ну ты и Леонардо", благодаря разносторонности моих талантов. Увы бог так дал, что я не только писатель и поэт, весьма признанный в кругу коллег-специалистов, автор нескольких романов, а так же периодами преуспевающий художник, плюс астролог, который как было признано желтой прессой, - единственный, который никогда не ошибается, но к тому же что-то интуичу в технике, и в критические моменты беру на себя починку поломок, которые выбивают всех из колеи, или модифицирую нечто под более удобное. Поэтому табличка "Леонардо" ошарашила своим совпадением.
Я оглянулась, - на соседней табличке было написано черным по золоту: "Медичи" - словно кровавый оскал увидела и почувствовала, как леденеют корни волос на моей голове. Но постаралась откреститься юмором: "Во, хозяин с фантазией! Во, как гонит пургу!" - и сунула ключ в замок. Толкнула дверь, и первое что бросилось в глаза - лужа крови перед дверью. Я закрыла глаза: "что бы ни случилось, надо сохранять трезвость мыслей" - продиктовала я сама себе одну из заповедей мага, и сама себе объяснила: "это, наверное, оптический эффект, - после бордового пола в полутемном коридоре я вышла в ярко освещенное закатным солнцем помещение. Или нет, - просто я утомилась до кровавых пятен в глазах"
Открыла глаза - на дощатом, вощеном полу действительно была уже подсыхающая лужа, но не крови, просто пол был мокрый. Хотя форма пятна больше напоминала пятно оттого, что здесь что-то пролилось, я решила, что в комнате просто недавно вымыли пол, перешагнула через лужу и оглядела комнату. Она была гораздо просторнее, чем обычно даже в дорогих отелях Европы. Правда не правильной формы, как бы обедененная с небольшим холлом. Прямо перед дверью был шкаф, огроменный шкаф, покрашенный в белый цвет и расписанный гротесковыми вазочками с цветами на двух створках, справа начинался простор, - огромная кровать с белой резной спинкой, производила впечатление такой же старинной, как и шкаф. Терпеть не могу спать на старинных постелях, но, пощупав матрац, поняла, что он новый, хотя спинка все-таки старинная. Если войти на основную территорию и встать лицом к кровати справа была дверь в туалетную комнату, а напротив ее - окно. Вернее два высоких окна. Кровать находилась между окнами и туалетной комнатой, а шкаф стоял как бы у нее в ногах. Я все так подробно описываю, что бы вам было легче представить план номера, в котором происходили последующие весьма, мягко говоря, странные вещи. Еще в комнате с одного бока кровати стоял резной комод с бокалами в верхнем его ящике, с другого ничем не примечательный журнальный столик. Два неуместных кресла, стиля шестидесятых годов двадцатого века, родные до боли, - словно из наводнивших в свое время Россию чешских гарнитуров - казались наглыми лягушками в заброшенном саду. У окна стоял примитивный письменный стол, годов тридцатых, фонированный красным деревом - в конце девятнадцатого века таких столов было много в наших бедных дворянских усадьбах. Я подошла к этому столу и увидела то, что заставило меня очередной раз озадачиться о том, как люди думают.
На подоконнике, что был за столом - в открытом окне стоял огромный старый кондиционер, так, что работать он мог лишь при открытом окне. То есть должен был охлаждать и обогревать не только комнату, а все италийское пространство сразу. Я конечно любитель влиять на атмосферу, но должны же быть хоть какие-то пределы альтруизма.
Я выглянула в окно в узкий-узкий длинный дворик, огороженный высокими стенами здания. Моя комната находилась в его торце что был шириной в мои два окна. Справа - на уровне моей руки, - начиналась крыша бокового строения. В крыше были чердачные окна. Даже я, не страдающая манией усовершенствовать свое тело физическими нагрузками, без труда могла бы выйти из такого чердачного окна, пройтись по не очень-то покатой черепичной крыше и ценой одного шага над пропастью в шесть этажей по три-четыре метра высотой, без особой растяжки, оказаться в моем номере. "Ничего себе, как меня подставляют под каких-нибудь воришек", - подумала я. Но решив, что если воришки и появятся, то когда станет темно, начала располагаться. Я открыла старинный огромный шкаф и подивилась - что такая антикварная мебель находится в идеальной сохранности, да еще и функционирует. Шкаф был глубокий, - в нем можно было спокойно поместить бальное платье восемнадцатого века из тех, что были с широким размахом бедрах. Он была сделан из толстенных досок, к тому же тяжелых - из мореного дуба или кипариса. Дверцы, тоже толстенные, держались не на железных, а на кожаных петлях, меня даже порадовала такая идея - никакого скрипа петель! Развесив свои вещи по плечикам, я пошла в душ. И тут все началось.