Осколков реальности, представляющих того или иного кандидата, было много, пусть и не бесконечно много. Десятки, не сотни. Полночь сортировала их по одной ей известной системе, до одних фрагментов я «дотягивался» с лёгкостью, до других — с огромным трудом. Все кандидаты были женщинами, в основном молодыми, с редкими вкраплениями леди постарше. На границе моего «астрального зрения», на заднем плане я видел фрагменты с мужчинами, но никак не мог их достать. Полночь не сопротивлялась, не утаивала их из принципа, просто почему-то связи не возникало. Они словно лежали на верхней полке, куда невозможно было дотянуться даже подпрыгнув.
«Полночь слома-на», — вспомнил я простую теорию Адель, которая находила всё больше подтверждений.
И всё же, даже без мужчин вариантов хватало. Не всех представляли мои помощницы и далеко не у всех показывали полноценную историю. Некоторые души Полночь хранила столетиями, и сама забыла все детали, кроме обстоятельств, при которых их получила.
Самая старая душа принадлежала безымянной суровой валькирии, которая участвовала в одном из штурмов замка. Её фрагмент был очень коротким: она проверяла готовность осадных орудий и рычала на бездарей-подчинённых, когда со стороны Полуночи в небо ударил поток чёрного пламени и обрушился на их армию. Замок впитал в себя все души погибших, не «переварив» только её.
Процесс подбора кандидатов на нового слугу дал мне столько информации, что было тяжеловато воспринять всё сразу. Полночь притягивала и поглощала сотни душ из десятков миров, распоряжаясь ими по своему усмотрению. Кто-то приходил сюда добровольно, раздобыв подходящее заклинание или наткнувшись на установленный портал. Искатели сокровищ, славы, древних знаний, и даже те, кто мечтал занять пустующий трон. Кто-то просто засыпал и видел во сне бесконечные коридоры, залы и комнаты, и сам того не желая получал новое тело, связывающее его душу с замком. Всё это происходило, пока Полночь стояла без владельца, берегла силы и накапливала запас душ. Некоторым удавалось сбежать из «консервации», и они обретали временные тела, становились тенями, паразитируя на поработившей их силе.
Всё это было нечётко, неточно, в виде размытого водой паззла, в котором к тому же не хватало половины деталей. Кто построил Полночь и другие замки, придумал столь чудовищный механизм? С какой целью? Кем были предыдущие хозяева? Процесс подбора позволял сделать лишь косвенные догадки: в последние пару-тройку столетий Полночь гораздо чаще оставалась пустой, одинокой. Хозяева не задерживались, то ли быстро погибая, то ли бросая свою роль по иным причинам. И это в свою очередь заметно ускоряло процесс упадка.
Я просмотрел все фрагменты и тщательно пересчитал — тридцать один. При желании их можно было просмотреть снова, но в этом не было нужды — сцены жизни и смерти механиков всё ещё чётко стояли в моём «астральном» мозгу. Любая из них имела право занять пустующую — с точки зрения Полуночи — мастерскую, восстановить её нормальную работу и даже поделиться со мной специфической силой. Освобождённая комната не должна пустовать, ибо пустоты не любит не только природа, но и Полночь. Прямо-таки терпеть не может. Пространство должно работать, получить функцию, приносить пользу.
Мне нужно сделать выбор.
Я не хотел выбирать — и не только потому, что уже назначил Адель на должность механика. Её, кстати, Полночь вообще не считала за кандидата. Разве может стать механиком арбалет, настенные часы, игрушечная балерина в шкатулке? Но любой другой выбор обрекал чью-то душу на вечное рабство.
Они и без того в рабстве. Они воплотятся, получат право жить.
Это были мои мысли — и не мои одновременно. Дурная привычка всяких могущих сущностей влезать в голову без разрешения здорово меня бесила, и эта злость принадлежала только мне. Она позволяла сосредоточиться, мыслить и анализировать, а не просто плыть по течению.
Сопротивляться воле Полуночи грубой силой было бесполезно — несопоставимый масштаб. Я не мог топнуть ногой и заорать что-то в духе: «Я ЗДЕСЬ ХОЗЯИН». Впрочем, даже если бы мог, то обижать свой замок было столь же разумно, как и пилить сук, на котором сидишь. Сук, под которым раскинулось море кипящей лавы.
Но сопротивление сопротивлению рознь — и здесь существовало пространство для манёвра. Манёвра простейшего, и от того даже более эффективного.
Мне нужно время подумать.
Сквозь меня прокатилась волна разочарования — Полуночи не хотелось ждать, особенно когда впервые за столько лет предоставился шанс получить нового слугу. Но за этим разочарованием я ощущал и нечто иное — тень облегчения, как у студента, которому сообщили, что экзамен переносится на неделю вперёд. Очень осторожно я потянулся к этому облегчению и успел уловить причину. Полноценное воплощение нового слуги требовало огромных ресурсов, и не просто частиц души, скопленных тенями. Ресурсов, что копились только в периоды, когда на троне сидел хозяин. Ресурсов, которых осталось совсем немного.