Слева от светлого пятна тронного зала были доступны… опции, за неимением лучшего слова. По умолчанию они скорее находились в форме намёка, чем чего-то реального, но стоило мне сосредоточиться, они проявлялись в воздухе. Визуальные образы, что-то вроде объёмных моделей с подписями тяжёлым готическим шрифтом. Тронный зал можно было расширить ввысь и вглубь, добавить новые окна и большой камин. В доступные пристройки входили трапезная, спальня и чулан. Остальные пункты были закрыты, подёрнуты серой дымкой, так что я не мог их рассмотреть, сколько ни пытался.
Под каждым «улучшением» зала и новыми комнатами виднелось что-то вроде серой полосы, в начале которой колебалось неяркое голубое свечение. Сразу пришло понимание — это цена. Без точных цифр, без чётких величин, но вполне понятное визуальное обозначение. Того объёма частиц, что я собрал с иссохших, мне не хватало даже на одну сотую часть чулана. О камине тоже можно было забыть, а жаль — в тронном зале было довольно прохладно.
Слегка дёрнув головой, я вынырнул из «режима строительства». Похоже, чтобы вернуть Полуночи былое величие, понадобится чуть больше усилий, чем десяток обращённых в прах мумий-паразитов. Скорее счёт должен идти на сотни, если не тысячи — и всё ещё встаёт вопрос, зачем я этим вообще занимаюсь.
Что я забыл в этом странном, безумном месте? С какого ляда я должен прикладывать усилия к его очистке? Оно мучило меня, терзало с раннего детства, а теперь ни с того ни с сего я должен выполнять его прихоти? Это был самый отстойный сон из всех, о которых я слышал и которые когда-либо видел, и он безобразно затянулся. Самое время рявкнуть, что нихера я делать не буду, что пошли они в жопу со своими походами и очистками, а затем проснуться и выбросить всё из головы.
Тяжело вздохнув, я слез с трона, потягиваясь и разминаясь. Тело всё ещё ощущалось один в один, как в реальном мире, и чувствовал я себя вполне прилично. Выспавшимся, отдохнувшим. Готовым ко второму походу.
Проснуться и выбросить всё из головы? Отлично, но что меня ждало наяву? Бесконечные серые будни, груда долгов, нищенская зарплата. А, ну да, премия от Борова в конце месяца. Смешно. Обхохочешься.
— Позволите совет? — вдруг спросила Кас, когда я уже сделал шаг по направлению к коридору.
— Давай.
— Не останавливайтесь. Не отступайте. Полночь чувствует слабость и уважает силу. На границе зоны вас будет ждать передышка.
— Передышка перед чем? Разве для «очистки» не надо перебить всех паразитов?
— Они будут возрождаться, пока жив источник. Когда вы найдёте его и устраните, зона очистится.
— Источник? Какой ещё источник?
— Простите, Вик, у меня много работы. И у вас тоже.
Больше мне у неё ничего вытянуть не удалось — Кас взялась за тщательную уборку зала, вооружившись небольшой метёлкой и смахивая мельчайшие пылинки с подоконников, стульев и подлокотников трона. Я тихо ругнулся и направился в основной коридор.
Прежде чем ломиться в новый «поход», я более тщательно изучил варианты, куда пойти. Большие двустворчатые двери в конце основного коридора так и не поддавались, но каждая из четырёх дверей поменьше послушно открывалась. В тёмный прямой проход, где мне навешали в прошлый раз, я пока не пошёл. Соседняя дверь по левую руку открывалась на винтовую лестницу, ведущую наверх, а дверь напротив выводила на лестницу вниз. Наконец, четвёртая дверь, что находилась напротив тёмного прохода, неожиданно вела в крохотную комнатку с громадным зеркалом до потолка. Я с удивлением воззрился в него, а оттуда с не меньшим удивлением смотрело отражение — подтянутый, но в остальном почти ничем не примечательный парень, с короткими светлыми волосами, в клетчатой рубашке, кроссовках и джинсах. Единственная выделяющаяся черта — заметный шрам на левой щеке, идущий от глаза и рассекающий край губы. Подарок двухгодичной давности, когда в одной из потасовок какой-то урод достал нож и успел меня полоснуть прежде чем отправился в нокаут. Глаз я не потерял, и на том спасибо.
Ничего не скажешь, феодал феодалом. Хоть во сне-то мог бы одеться как граф или герцог, ан нет — типичный васёк с района. Ладно, хотя бы синяки под глазами начали рассасываться, а ведь казалось бы, на ночную смену всего пару дней не ходил.
По верхнему и нижнему ободу зеркала змеилась надпись на языке, напоминающем немецкий, но прочесть её, разумеется, я не мог. У меня была мысль войти в комнатушку и осмотреть её на предмет чего-нибудь интересного, но я быстро передумал. Чем-то это зеркало мне не нравилось, пусть я и не мог чётко сформулировать, чем.